Дети Безымянного

Сандерсон Брендон

Тасенда поняла, что она стоит рядом с цистерной. Её спутанные каштановые волосы прилипли к мокрому от слёз лицу. Драгоценная виола лежала, поцарапанная, сразу за порогом дома Мириан.

В безмолвной деревне не осталось никого, кроме неё и мёртвых тел.

ГЛАВА II. ТАСЕНДА

Тасенда потратила примерно полчаса, вламываясь в дома в тщетных поисках выживших. Не спаслись даже семьи, укрывшиеся в церкви. Осматривая тело за телом, всякий раз она натыкалась на потухшие взоры и остывшую в жилах кровь.

Десять дней назад её родителей постигла та же участь. Они с Виллией направлялись к Топи, чтобы сделать подношение. Хозяин Имения напал на них по пути

безо всякой причины. Он одолел Виллию, которая, несмотря на свой необычайный дар, оказалась бессильной перед его ужасным колдовством.

Виллия сбежала и бросилась в приорат за помощью. Когда она вернулась с солдатами церкви, их ожидали два трупа — родители, уже успевшие окоченеть. Той же ночью впервые появились шептуны — странные исковерканные призраки, которые убивали всякого, кто отходил слишком далеко от деревни. Очевидцы клялись, что духи подчинялись приказам Хозяина Имения. Но тогда Тасенда ещё надеялась на лучшее. Надеялась, что Топь защитит их. Пока Хозяин не вернулся за Виллией и не довершил начатое. А теперь…

А теперь...

Обхватив голову руками, Тасенда тяжело опустилась на землю на пороге дома Вимеров, озарённая светом равнодушной луны. Священники и Виллия хотели устроить родителям церковную панихиду, но она настояла на том, чтобы их тела вернулись в Топь. Священники могли сколько угодно твердить об ангелах, но большинство жителей Подступов знали, что в конечном счёте все они принадлежат Топи. Кто же теперь предаст Топи все эти тела? Целую деревню мертвецов?

Внезапно ей почудилось, будто мертвецы со всех сторон следят за ней. Ноющей от боли рукой Тасенда потянулась к кулону сестры, который носила на запястье. На простом кожаном шнурке висела маленькая иконка Безымянного Ангела. Этот кулон и виола были единственными важными вещами, оставшимися в её жизни. Поэтому ей больше незачем было задерживаться здесь, под пристальным взором мёртвых глаз. Охваченная внезапным безразличием, Тасенда взяла виолу и просто пошла прочь. Покинув деревню, она миновала поле сыпучих ив, где обнаружили тело Виллии. В тот день... какая-то часть её души словно остыла, отмерла. Возможно, именно поэтому сейчас, когда всё уже свершилось, она чувствовала себя слишком уставшей, чтобы лить слёзы.

Она вошла в чащу, куда в здравом уме не сунулся бы ни один человек. Бродить по ночному лесу означало напрашиваться на неприятности, рискуя заблудиться и окончить свои дни в зубах рыщущего во тьме чудища. Но какая теперь разница? Её жизнь потеряла смысл, да и как она могла заблудиться, если не собиралась возвращаться?

И всё же... закрывая глаза, она словно ощущала, где сгущается самая чистая, самая непроглядная тьма. Это было похоже на тот самый второй мрак, который так пугал её. Несколько лет назад она познакомилась со слепой девочкой из города, которая путешествовала вместе с торговцами. Виллия была несказанно рада возможности поговорить с кем-то, кто мог бы по- настоящему понять Второй Мрак — но их описания ввели девочку в замешательство. Она не боялась темноты, и не могла понять их страхов. Именно тогда на Тасенду впервые снизошло осознание. То, что они испытывали, когда их окутывало проклятье, было чем-то более глубоким, более чуждым. Чем-то большим, чем обычная слепота. Она двинулась во мрак, цепляясь подолом за кустарник, мимо деревьев, столь древних, что она наверняка сбилась бы со счёта, если бы решила посчитать их годичные кольца. Часто по ночам эти деревья были единственными слушателями Тасенды, аплодируя ей листвой, шелестящей на ветру. Остальная деревня забывалась беспокойным прерывистым сном, похожим на свет лампы, в которую забыли долить масла. Но если ты проснулся, в ужасе хватая ртом воздух, по крайней мере, ты проснулся живым.

Бескрайний полог сцепленных крон, тут и там пронзённый

холодной сталью лунного света, казался самим небосводом. Подпираемый тёмными колоннами древесных стволов, он простирался в бесконечность, словно вереница отражений. Она шла уже добрых полчаса, но никто на неё не нападал. Должно быть, чудовища попросту опешили при виде одинокой пятнадцатилетней девочки, гуляющей ночью в лесу. Вскоре она уловила запах Топи: гниль, мох и стоялая вода. У неё не было настоящего названия, но местные жители знали, что обязаны ей всем. Топь защищала их, поскольку даже те твари, что наводили ужас на самые тёмные и дремучие уголки леса — ночные кошмары во плоти — даже они страшились Топи.

И всё-таки сегодня ночью Топь подвела их.

Тасенда вышла на небольшую поляну. Она знала звуки Топи так же хорошо, как биение собственного сердца — тихое урчание, будто от кипящего на огне котла, перемежающееся отрывистым щёлканьем, похожим на хруст ломающихся костей. Она частенько приходила сюда с родителями, чтобы сделать подношение — но ещё ни разу ей не доводилось бывать здесь ночью.

Топь была… меньше, чем Тасенда себе представляла. Идеально круглый пруд с тёмной водой. Хотя в этой области леса хватало топких мест и опасных трясин, «Топью» испокон веков назывался только один, особый водоём.

Тасенда подошла к самому краю, вспоминая, с каким тихим звуком — не всплеском даже, а скорее вздохом — тела родителей соскользнули в воду. Не нужно было даже привязывать к ним груз, чтобы Топь поглотила их. Трупы просто тонули в ней и исчезали навсегда.

Тасенда замешкалась на берегу. Она была рождена, чтобы защищать свою деревню, наделённая даром, подобных которому здесь не видели уже много поколений. Но сегодня ночью она не сумела исполнить свой долг, и даже шептуны побрезговали забрать её. Ей оставалось только последовать за родителями. Погрузиться в эти слишком неподвижные воды. Такова была её судьба.

Нет, раздался тихий голос из глубин её сознания. Нет, не за этим я тебя создавала...

Тасенда замерла. Она что, сходит с ума?

— Эй! — кто-то окликнул её сзади. — Эй, в чём дело?

Вспышка яркого света бесцеремонно осветила пространство вокруг Топи. Обернувшись, Тасенда увидела старика, который стоял в дверях ветхой сторожки, высоко подняв фонарь. Его клочковатая борода почти поседела, но его руки до сих пор казались достаточно крепкими, а осанка — уверенной. До того, как перебраться в Подступы и поселиться в приорате, Ром промышлял охотой на вервольфов.

— Мисс Тасенда? — спросил он, а затем со всех ног ринулся к ней и схватил за руку. — Ну-ка, отойди оттуда, дитя! Что с тобой? Почему ты не поёшь в Ферласене?

— Я..., — встреча с живым человеком стала для неё неожиданностью. Разве весь мир не вымер? — Они пришли за нами, Ром. Шептуны…

Ром потащил её прочь от Топи, к своей сторожке. Это было безопасное место, защищённое священными чарами. Впрочем, точно такие же чары сегодня не смогли уберечь её деревню. Она уже не знала, существуют ли теперь вообще хоть где-нибудь по-настоящему безопасные места.

Священники из приората попеременно несли здесь вахту. В последнее время они пытались запретить людям делать подношения Топи. Они не доверяли Топи и считали, что жителей Подступов необходимо отвратить от их древней религии. Но чужак, даже такой добросердечный, как Ром, не мог этого понять. Топь была не просто их религией. Она была их жизнью.

— Ну, дитя, — произнёс Ром, усаживая её на табурет внутри крохотной сторожки, — Рассказывай. Что у вас стряслось?

— Они мертвы, Ром. Все до единого. Призраки, что забрали моих родителей, мою сестру... Они нагрянули целым полчищем. И забрали всех.