Дети богини Кали
Шрифт:
Прошло ещё несколько мгновений ожидания, мучительного бездействия, когда приказ уже отдан, и командир перестаёт быть командиром, вручая Всеблагой себя и свое решение.
Экраны продолжали оставаться чёрными. Тати Казарова, застыв, стояла за креслом одной из девочек: она устремила сосредоточенный немигающий взгляд на монитор – будто бы силой мысли пыталась вернуть к жизни поврежденную систему.
Но всё было тщетно.
– Полное экстренное отключение, – скомандовала она, – одновременным нажатием трех клавиш, – Тати перечислила
Внезапно грохот выстрелов прекратился. Гул вертолета замер вдали, и только треск горящих досок нарушал теперь тишину ясного летнего вечера.
Рита оглянулась.
Стоящий в центре поляны робот, минуту назад беспрерывно паливший в буквальном смысле по воробьям, застыл на месте в неестественной перекошенной позе. Огоньки активности у него на лбу, висках и запястьях погасли. Он был отключен.
– Слава тебе Всемогущая, – выдохнула сержант Шустова, утыкаясь потным лбом в мягкую траву.
Позволив себе на несколько мгновений расслабиться, она снова услышала плач. Можно было с уверенностью сказать, что он доносится из дома.
Рита встала и направилась к крыльцу. Выстрелов можно было уже не опасаться – ни один робот не двигался с места. Сержант Шустова с наслаждением выпрямилась, расправила плечи…
Держа на всякий случай свой автомат наготове, она распахнула входную дверь.
– Если есть тут кто живой, выходите! – крикнула девушка, со стуком войдя в сени, – я не причиню вам зла.
Никто не отозвался.
Плач сперва сделался глуше, точно кто-то, испугавшись, прикрыл ребенку рот рукой, а затем и вовсе затих.
Рита прошла в горницу. Здесь было светло и чисто, совсем мирно, закатный свет из окна ложился на доски пола широкой розоватой полосой. На столе стояли цветы в вазе и кувшин с молоком, накрытый уголком полотенца.
Моментально оценив обстановку, Рита обратила внимание на крышку подвала – она, закрытая, очевидно, не слишком плотно, четко выделялась на фоне остального пола.
– Выходите, я не причиню вам зла, – повторила девушка.
Снова никто не откликнулся, но в подполье послышался тихий шорох. Сержант Шустова включила фонарик. Осторожно ступая по скрипучим половицам, она приблизилась ко входу в подвал и приподняла крышку.
Круглое резкое пятно белого света упало на земляной пол, проползло по деревянным ящикам с овощами, сложенным рыболовным снастям, косой поленнице, и, наконец, выхватило из темноты живые лица. Испуганные. Ребячьи.
Мальчиков было трое. Два малыша, лет пяти, не более, по всей видимости, близнецы, третий постарше; он держал младших чуть позади, отталкивал их во мрак, как бы пряча, заслоняя собою.
– Я сержант Шустова, войска Независимой Республики Новая Атлантида, – сказала Рита, – Выходите, не бойтесь.
Скрипнула
Было заметно, что нежданная гостья – рослая, пыльная, в военной форме, с автоматом через плечо – внушает ребятам страх. Младшие мальчики продолжали прятаться за старшего. Он стоял, не двигаясь с места, строго опустив взор, и ничего не ответил, когда Рита спросила его имя.
Ей наконец удалось разглядеть парнишку как следует: он оказался на самом деле чуть постарше, чем подумалось Рите в первый момент, бело-голубой луч фонаря делал встревоженно обращенное к ней личико подростка совсем детским, сейчас, в мягком свете погасающего дня она дала бы ему лет тринадцать-четырнадцать; на него уже сложно было смотреть как на ребенка, что-то неуловимое и волнующее в его облике намекало ей, что перед нею – юный мужчина… Рита сразу обратила внимание на его ресницы: густые, тёмные, кончиками немного загнутые наверх.
Ощупав свои карманы, она поняла, что выронила рацию где-то на лужайке, пока ползла под огнём на животе.
«Вот чёрт. Как я теперь свяжусь с базой? Остаётся надеяться, что сами догадаются прислать сюда подкрепление…»
В полном молчании прошло несколько минут, показавшихся слишком долгими.
Сержант Шустова поставила свой автомат у двери, включила электрическую лампу – закат догорал, и темнота постепенно захватывала пространство. Присев к столу, девушка отломила себе ломоть хлеба и непринужденно принялась есть его, запивая молоком. Она решила, что вести себя следует как можно более естественно и просто, тогда малышам будет легче поверить, что она действительно не собирается причинять им зло.
Услышав шелест пакета, в котором лежал хлеб, старший мальчик коротко взглянул на Риту, как ей показалось, с укоризной.
– Алан, я тоже хочу есть, – обиженно протянул один из маленьких мальчиков.
– А у меня нога болит, – сказал другой, – я ушибся.
– Подождите, – шикнул на них подросток.
– Алан, – повторила Рита с улыбкой, – так, значит, тебя зовут.
– Да, – нехотя согласился он.
И снова удостоил её быстрым подозрительным взглядом.
Глаза у него были точно две крупные тёмные вишни. Кожа гладкая, смуглая. Над верхней губкой, выпуклой, нежной – точно тонкая карандашная штриховка – первые усики.
Рите показалось, что она слышит пока ещё очень далекий едва различимый на фоне других звуков стрекот приближающегося вертолета. Она отложила хлеб и насторожилась.
– Это наши! Точно наши! – просияв, воскликнула Рита несколько мгновений спустя и, вскочив из-за стола, подошла к окну.