Дети Богов и Воинов
Шрифт:
– Папа? – позвал сонный голос из покоев, расположенных возле большого зала.
Я окинула мертвецов быстрым взглядом. Да… Они поссорились после пира… Обозленный, завистливый Эгиль… Опрометчивый, вспыльчивый Глуниарн. Никто не видел, как обстояло дело на самом деле, а Ситрик уже несколько часов сражался на площади. Даже последний глупец не заподозрит его.
Я швырнула окровавленные платок и сарафан в камин, дождалась, когда до них доберутся языки пламени, а затем поплотнее закуталась в плащ и помчалась к дверям, ведущим наружу.
– Папа! – На сей раз детский голос
Выскользнув на улицу, я услышала очередной торжественный возглас. Воины повторяли имя Ситрика: значит, мой сын взял верх в поединке. Теперь его жизнь принадлежит только ему. Больше можно не ждать коварных ударов в спину.
Улыбнувшись, я спустилась по ступеням и тайком добралась до дома.
Остров Феннит, 992 год
Фоула
Я сидела на подоконнике в своих покоях, прислонившись спиной к каменному проему и глядя наружу из крепости Потомков. Вид настолько захватывал дух, что не беспокоил даже холод. Волны разбивались о скалы и внешние стены крепости, наполняя воздух белой пеной и брызгами. Я бы охотно провела так целый день. Есть что-то невероятно притягательное в том, как постепенно исчезает под водой во время прилива песчаная полоска суши, связывающая остров Феннит с Ирландией. Очень скоро поднимающаяся вода затопит ее, и единственный сухопутный путь с нашего острова исчезнет на три часа.
Когда отмель скрывалась под волнами, Томас казался счастливее всего. Он утверждал, что так он чувствует себя в безопасности: никаких людей, никакой угрозы вторжения. Той ночью я понимала его лучше, чем за все восемьдесят лет, проведенных с ним вместе. «Чего же ты боишься?» – гадала я раньше. Чтобы отвадить смертных, друиды зачаровали нашу крепость, и непосвященные видели на ее месте крохотный полуразрушенный монастырь. Даже в маловероятном случае нападения нашим друидам и ведьмам хватило бы сил одолеть захватчиков. И тем не менее из головы никак не шли образы мертвых монахинь у подножия алтаря.
Хватит, Фоула. Довольно мрачных дум.
Соскочив с подоконника, я прислушалась к звукам, доносящимся из коридора: приглушенные разговоры и добродушный смех. До принятия Нового соглашения все было совсем иначе: в каждом зале и коридоре гремели веселые крики и возгласы. В те годы Потомки обитали во всех уголках Ирландии и даже за ее пределами, поэтому ежегодное собрание превращалось в большой праздник – встречу старых друзей, вернувшихся домой, чтобы поделиться новыми историями. Ныне же мы покидали крепость лишь для того, чтобы следить за смертными из монастырей, и даже на эти задания Томас посылал очень немногих.
Я гадала, заметил ли кто-то из моих сородичей живот Роунат, когда мы утром прибыли в крепость. Ее беременности суждено стать первым испытанием Нового соглашения. Моя сестра первая нарушила новые законы. Возможно, остальные Потомки сейчас обсуждали
Решив, что настало время показаться на глаза остальным, я выскользнула из спальни, стараясь не потревожить спящую сестру. Роунат так утомило трехдневное путешествие, не говоря уже про растущего внутри нее ребенка, что она закрыла глаза, едва ее голова коснулась подушки. А вот я никак не могла позволить усталости взять верх. Слишком много всего предстояло успеть перед завтрашним собранием Совета.
Как я и ожидала, в тронном зале яблоку было негде упасть. В углу стояли бочки с вином, помеченные гербом Ивара из Уотерфорда. Вероятно, алкоголь помогал Потомкам выслушивать давно знакомые истории по сотому кругу: в наших жизнях не происходило ничего нового.
– Добрый вечер, Фоула.
С улыбкой помахав рукой, ко мне подошла Гобнет, разодетая в зеленые шелка. Она протянула мне серебряный кубок, мгновенно наполнившийся красным вином.
– И тебе. – Улыбнувшись в ответ, я потрясла кубок. Красная жидкость в сосуде переливалась, словно кровь. – Лег снова зачаровала бокалы?
– Верно, – рассмеялась Гобнет. – С одной стороны, верховной виночерпице не пристало растрачивать свой дар попусту, а с другой – до чего же забавно, правда?
Я снова взглянула на вино. Когда Потомки еще участвовали в войнах смертных, Лег использовала дар, чтобы осушать реки на пути наступающего противника. Однажды я наткнулась на войско, пострадавшее от ее чар. Заблудившиеся в лесной чаще солдаты бессильно рыдали и дрожали в траве, умирая от жажды.
Гобнет сделала глоток и облизнулась.
– Кажется, Ивар говорил, что это миланское вино. Если оно покажется тебе слишком сладким, можешь попробовать эль.
– Нет, меня устраивает.
Пока я пробовала напиток, Гобнет подошла ближе. Этим вечером она выглядела неотразимо. Шелковое платье плотно облегало бедра и грудь, и на нее украдкой заглядывались остальные гости. Интересно, они догадывались, что груди Гобнет казались полнее благодаря иллюзии? Чары были столь искусными, что их, возможно, никто и не замечал. А возможно, никто и не хотел замечать.
Какой же странной стала наша жизнь с тех пор, как мы приняли Новое соглашение и отдалились от смертных. Когда-то Лег использовала дар, чтобы осушать и наполнять реки и озера, а теперь лишь забавлялась с винными кубками. Когда-то Гобнет применяла колдовские таланты, чтобы изменять внешность и обманывать врагов, а сейчас просто тешила свое самолюбие.
Отпив еще вина, я поняла, что молчание затянулось, и Гобнет ждет, когда я заговорю.
– Не случилось ли чего, пока меня не было?
– Отнюдь. – Она повернулась ко мне. – Пока вы с Роунат не прибыли в крепость сегодня утром, у нас не происходило ровным счетом ничего необычного. Похоже, ей… нездоровилось.