Дети царя Салтана
Шрифт:
Вся мебель в этом зале напоминала мне сказку про трех медведей, а себя я чувствовала Машенькой, случайно забредшей к ним в избушку. Громоздкие стулья и длинный стол, казавшиеся вырубленными из цельного дерева темного цвета, высокие проемы дверей и сами двери, которые находились на этом этаже, все это казалось не под силу подъемным, трудно открываемым и тяжело сдвигаемым. И здесь невольно возникало ощущение, как же хрупок и слаб человек в мире больших вещей.
Несколько окон с одной стороны, не решали проблему с освещением,
– Мамочка, как же здесь все страшно и опасно,– Ирина тоже задрала голову вверх и разглядывала люстру вместе со мной.– А если она упадет? Она же нас всех под себя подгребет.
– А я вот думаю, это какой же расход электроэнергии,– одновременно удивляясь и возмущаясь, заметила я.
– Ерунда,– на мгновение, вытащив мундштук изо рта, продолжала «просвечивать и прощупывать» нас своим взглядом женщина непонятного возраста.– Ее редко включают. Только в особых случаях. А таких случаев на моей памяти было всего пару-тройку раз.
Мы с Ириной, как два кролика перед удавом, уставились на ее губы, одновременно вслушиваясь в бархатный, гипнотизирующий голос.
– Тут все такое,– ухмыльнувшись не по-доброму, продолжила она.– Захар Петрович, будучи ростом «от горшка два вершка», как все маленькие люди имел тягу ко всему большому. Даже женщин выбирал выше себя.
И она резко замолчала, нервно затянувшись. Мы, не отрываясь, продолжали смотреть на нее, но она потеряла к нам интерес.
– Успокойтесь все, пожалуйста,– чуть не плача, стараясь перекричать гостей, заговорила хозяйка дома.– Я хочу вас познакомить.
И она показала на нас с Ириной:
– Это мои старые подруги Ирина и Татьяна, с которыми мы лет сто не виделись. Прошу любить и жаловать. А это,– пошла она по кругу, тыкая пальцем теперь в ту самую женщину с сигаретой.– Моя крестная, Екатерина Дмитриевна. Дальше, моя подруга Мила. Она мне, как сестра. Это, как вы поняли, мой отец, Виктор Павлович.
Ксюша сделала паузу, видимо обдумывая, как представить пару молодых людей.
– А это Валерия и Олег. Валерия – приемная дочь моего отца во втором браке, а Олег ее муж.
Мила, которая все свое внимание уделила столовому набору, состоящему из ножа и вилки, не поднимая глаз, хмыкнула.
– Да. Муж,– нарочито громко, чтобы, без исключения, услышали все, выкрикнула Лера.– Даже, если мы не зарегистрированы, никого это не касается.
– Хорошее дело «браком» не назовут,– добавил Олег, самодовольно улыбаясь и что-то жуя.
– Удачно пристроился,– демонстративно выпустив в его сторону сигаретный дым, прожгла его взглядом Екатерина Дмитриевна.– Не муж, не брат, а кормят, поят и денег не просят. А, самое главное, на работу не гонят. Да?
– Перестаньте,– пришла в себя Ксюша, сменив нотки плаксивости в голосе на более категоричные звуки.– Сегодня наш с
Все обернулись на нас, но уставились на Ирину. И тут мне стало не просто стыдно, а очень стыдно, потому что, слушая весь день подругу, я совсем забыла и упустила из виду, что она такая же именинница, как и хозяйка дома.
Я, не смея последовать примеру остальных, свои глаза устремила в пустую, сверкающую чистотой, тарелку, мысленно поставив на корке головного мозга толстую зарубку, чтобы не забыть поздравить Ирину потом, когда останемся один на один.
– Прошу не забывать про это и поздравлять нас обеих,– наконец, улыбнулась Ксюша, хлопнув в ладоши,– Ну? Что же вы? Наливайте вина и налетайте на закуску. Тетя Нина,– обратилась она к единственной, не представленной нам женщине с кудрями овечки романовской породы.– Чем угощать будете?
– Ой,– засмущалась та, поднимаясь со стула.– Да, тут ничего особенного то и нет. Так, салатики, колбаска собственного производства, холодец, огурчики с помидорчиками, тоже сама солила. Из горячего голубцы, плов, манты. Кушайте на здоровье.
К ней подошла Ксюша и обняла ее.
– А это,– представила она,– Не просто соседка, а мой самый настоящий ангел-хранитель, тетя Нина, которая помогает мне абсолютно во всем. И особенно на кухне.
– Ну что ты, дочка?– стало лицо той алым от смущения, а вокруг глаз и губ собрались в рисунок, словно сплетенный невидимым паучком, морщинки, которые придавали лицу особый вид доброты.– Какой из меня ангел? Это я так, по-соседски. Да, еще в память о твоей бабке. Хорошая она была, Клавдия Мироновна-то. Уж шибко я ее уважала.
Речь женщины была простой и легкой. Слушать ее было приятно и как-то умиротворенно. И я заметила, что такое впечатление она производила на всех, потому что, после ее слов, гости, не стесняясь, застучали ложками, вилками и ножами, попеременно хватаясь за общие блюда, чтобы переложить их содержимое себе в тарелки.
Ксюша тоже вернулась на свое место и, не отставая от нас, приступила к трапезе.
Какое-то время никто не заговаривал, наслаждая свои вкусовые рецепторы и набивая желудок едой. Но вскоре, после кратковременного всеобщего молчания, со стула поднялся Виктор Павлович.
– Прошу внимания,– обратился он ко всем, держа в руках бокал с красным вином,– Я, не в обиду Ирине, хочу поздравить свою дочь с Днем Рождения и выпить это вино за нее! Доченька,– повернул он тело на пару градусов в сторону Ксюши, чтобы всем стало понятно, кого он имеет в виду.– Что бы ни происходило или не произошло между нами, я хочу, чтобы ты знала, что у тебя есть я, твой папа. И ты всегда можешь положиться на меня. Для меня нет ничего важнее, чем твоя улыбка и радость в глазах. За них я готов отдать не только свое имущество, но и жизнь. Помни об этом и будь счастлива, Ксюшенька! Ура!