Дети Филонея
Шрифт:
— Как только вернется Реальность-1, приходите к Кэт, — устало сказала она. — Полазайте по экзотике, по далеким Мифам. Но учтите: я подложила вам гигантскую свинью. Как только все узнают, что я передала вам пароль, на вас начнется охота. Ну, что вы молчите? Даже не спросите, что это на меня нашло?
Ульяна смущенно пробормотала, что в самом деле неплохо бы узнать… Она боялась откровений Аэлиты. Боялась, что начнет ее понимать и жалеть. Но просто встать и уйти у нее духу не хватало.
— Просто вы способны решать сердцем, — сказала
Плечи под черным пальто опустились, и руки стиснули опустевший стакан.
— Аэлита, вы только не впадайте в отчаяние, — не выдержала Ульяна. — У вас все будет нормально. Здесь вам ничто не грозит, а там друзья вас не бросят…
Аэлита не ответила — только ее взгляд стал тяжелым и яростным.
Нормально?! — говорила она этим взглядом. Когда это у меня, у… А черт, к чему лукавить? Когда это у меня, у гения, была нормальная жизнь? Что касается друзей, то с моими друзьями и врагов не надо. А ты, моя русская рулетка, поменьше болтай ерунду. Выстрел за тобой.
— Ступайте, — велела она. — Вам уже давно пора… сеять разумное-доброе-вечное.
Понимая, что слова излишни, Ульяна запихала в сумку блокнот и выбежала под дождь.
Аэлита глотнула со дна противный остывший кофе.
— На обед закрываемся! — неприязненно окрикнула ее продавщица.
17 мая, среда
Дверной замок не поддавался. Присев на корточки, Лиза битый час сосредоточенно ковыряла его шпилькой.
Она не задумывалась о том, что будет делать, если ей удастся выйти в коридор. О чем тут думать, когда вчера была весна и свобода, покаянные Пашкины звонки, шопинг на грани разумного… Жизнь, короче говоря! Сегодня в зарешеченное окно лупит дождь. Вокруг Реальность — Оруэлл отдыхает. (Или кто там сочинил эту жуткую антиутопию?) На тарелке — отвратительная размазня. В животе — ребенок от мерзавца. И вы предлагаете к этому отнестись философски? Не дождетесь! Лиза засунула шпильку еще глубже. Хрясь…
— А…! — выругалась она, кусая обломанный ноготь. Со злости ударила замок кулаком. Двери это было нипочем, зато у Лизы выступили слезы на глаза. Пнув — теперь уже осторожно — подлую дверь, она ничком упала на кровать. Озябшие ноги сбили одеяло.
Она провела в Реальности-1 четыре дня. Что за это время случилось с ней здесь?
Воспоминания пришли — смутные, как с похмелья. Много плакала. Кричала и ругалась. Укусила медсестру за пахнущий мылом палец. Несмотря на это, обращались с ней хорошо. Когда давали пилюли, то убеждали, что ребенку они не повредят. А вчера… Да, вчера ей сделали какой-то укол. Успокоительный, сказала сестра. От бессонницы. Действительно, Наташа так крепко заснула, что не проснулась даже во время Перехода.
Еще приходила мама. Нет, к этому невозможно привыкнуть. Ее маман — стройная, ухоженная, стильная. А эта толстая тетка в юбке, вечно перевернутой задом наперед, — она не может быть ее мамой!
В двери повернулся ключ. Послышались голоса. Лиза вскочила на постели, пригладила волосы, одернула халат. Неужели накаркала, и снова — мама?
Замок открылся с трудом. Лиза злорадно отметила, что ее труд не пропал даром. Сначала в палату засунула голову молодая врачиха, потом вошел посетитель.
— Здравствуй, дочка! — важно пробасил он, усаживаясь на кровать. Под грузным телом скрипнули пружины.
Важная шишка! — трусливо пискнула Наташа. Тебя забыли спросить! — цыкнула на нее Лиза. Она сузила глаза, скрестила руки на груди и медленно, как Шерон Стоун, забросила ногу на ногу.
— Кто вы?
— Антон Андреевич Корягин, — сообщил посетитель. — Но ты можешь звать меня дядя Антон. Соображаешь, почему? — и он подмигнул Лизе, а потом ослабил узел коричневого галстука.
— Так вы… — Лиза открыла рот от неожиданности.
— Я дядя твоего Павлика, дочка.
— Он не мой! — визгливо выкрикнула Лиза. — И вы идите к черту!
— Тихо, тихо, — Корягин поморщился и замахал рукой. — Погоди буянить.
— Буянить? Ха! Это я еще не буяню, — заявила Лиза.
— Знаю, знаю. Персонал уже доложил о твоих подвигах. И с замком в дверях — твоя работа? Ладно, дочка. Зашел я к тебе по-родственному. Боря и Алиса…
— В гробу я видала таких родственников, — хмуро перебила его Лиза. — И всю вашу сраную семейку тоже.
— Фу-у, — укоризненно покачал головой Корягин. — Такая молодая, симпатичная, и так выражаешься. Боря с Алисой тревожатся за тебя и за внука. А Павлик — он вообще места себе не находит. Я его успокаиваю. Молодец, говорю. Все правильно сделал. У советских людей любовь — это вам не буржуазные охи-вздохи. Любовь должна быть требовательной, должна быть смелой. Если человек болен — его надо лечить, а не потакать его капризам.
— Да прекратите вы свою демагогию! — снова взорвалась Лиза. — Вы прекрасно знаете, что я ничем не больна. Я ведь здесь, потому что вы узнали, что я получила Свойства… Вы из этой, из Организации, да?
Корягин выпучил глаза, потом строго погрозил пальцем.
— Ну, фантазерка… Ты, милая моя, здесь потому, что у тебя крыша поехала. И не почему больше. За какого-такого Влада ты просила Пашку похлопотать? Ты, может, думаешь, он направлен на лечение, потому что мне так захотелось? А?
Корягин ждал ответа. Лиза подняла на него осоловевшие глаза. Ее вдруг ужасно стало клонить в сон. Спорить с Корягиным расхотелось.
— Нет, — через силу выговорила она.
— Или ты, может, решила, что тебя здесь держат злодеи? — настаивал Корягин.
"А разве нет?" — подумала Лиза. Но снова сказала:
— Нет.
— То-то. Больна — лечись. Наша медицина делает чудеса. Будешь хорошо себя вести — через месяц окажешься дома. И впредь лучше выбирай себе друзей. Ты как-никак будущая Корягина, не позорь фамилию!