Дети Гамельна. Ярчуки
Шрифт:
Мирослав, поставив последнюю точку, уложил свёрнутый листок в футляр и нахлобучил крышку. Покосился на Литвина. Тот молчал, глядя в одну точку. Только бегали желваки – как бы зубы не покрошил. Под грязью наносов вновь мелькнул неяркий блеск. Конечно, ещё проверить надо, что блестит: сталь, золото или пирит-обманка. Ну то успеется. Коварные украйны такую возможность не раз предоставят.
«Нам не нужны проповеди, нам нужны длинные колбасы». Так он, кажется, ответил тому кардиналу с глазами хитрого, но смертельно испуганного лиса. А тот, проявив недурственное знание поговорок, что бытовали среди наёмников, дополнил: если нет колбас, сойдут и дукаты полновесной
Помнится, с трудом тогда сдержался, чтобы не наговорить сидящему напротив итальянцу, что он думает. И про капитанство, и про будущую работу. Зубами скрежетал, конечно, но без ругани. Духовное лицо, всё же. Может не подставить смиренно щеку, а вызвать гвардейцев. Если новоиспеченный капитан не перестанет выкобениваться и не выслушает о нюансах дела...
Важное дело! Сам Папа метал в пурпуроносцев тяжелые парчовые подушки, когда узнал об ограбленном обозе.
Насчет Папы и подушек, впрочем, кардинал мог и приврать для серьезности, итальяшки они такие. Золота, правда, на расходы вручил немного, всё больше серебром. Зато обещал не требовать отчета о тратах ни перед Орденом, ни перед Церковью.
Так, а что это такое у нас?..
Узкая дорога поднялась на макушку пологого, заросшего выгоревшей травой кургана, и впереди, шагах в семиста, командир увидел конный отряд – тот двигался как раз навстречу банде. Запорожцы или поляки? Мирослав лапнул чехольчик с подзорной трубой, но передумал. Одни от других внешне особо не отличаются, но что не крылачи-гусары и так видно. Ближе подойдут, там и посмотрим, и поговорим. Может, башку змеиную сторгуем, осточертела она уже вонью своей. Один хрен не купит никто такую вонищу. Жаль, не довести до надлежащего подвала. Хранитель бы порадовался такому подарку. Или стать где на пару дней, выварить или засолить?..
Командовать, чтобы оружие готовили, не пришлось. Парни не один год с копья жрали, отлично знали, что сулят неожиданные встречи. А Магнусс даже торопливо просвирку заглотил и шумно пробулькал флягой, запивая ссохшийся кусочек «Христова тела». Надо же, и он в passauische[48] толк знает. Неожиданно. Экое полезное умение скрыть хотел!
Мирослав хмыкнул, вспомнив слова Омельяна о коварных песиглавцах, и сам, на всякий случай, поменял местами нагрудные кресты, выставив вперёд «оборотня», перевернув тыльной стороной наружу. Проверять тут нечего, но не помешает.
Навстречу ехали не песиглавцы и не вовкулаки, каким-то чудом оседлавшие коней. Самые что ни на есть обыкновенные запороги-казаки. Дюжина и трое. С заводными лошадьми. Ну что, сойдёмся, поговорим. Мы для них – ляхи, но войны нет, да и завсегда можно прикинуться, что к Хмелю едем в войско. Под Дюнкеркой, мол, хлопцы задержались, по тамошней моде приоделись…
Что разговора не получится, Мирослав понял сразу. По изготовленным, лежащим поперек седел ружьям, по голодному блеску глаз, сверкающих из-под мохнатых шапок. И по наглой морде старшего, худющего одноглазого казака, всё лицо которого пересекал старый дурно залеченный шрам. Запорожец смотрел на банду так, будто уже лежали наёмники дорезанные где-то в канаве и до исподнего обобранные. Дед Омельян, дурень, песиглавцев опасался. Тут и без них пакостников на шляхах предостаточно. И эти орехами кормить не будут, сразу зарезать возжелают.
Съехавшиеся молча смотрели друг на друга. Оценивали, прикидывали. Размышляли о том, что пятеро против пятнадцати – ну никак! Или
– Мы их точно будем убивать?– спросил лейтенант на итальянском. Получив в ответ молчаливый кивок, воинственно встопорщил бородку.
– А шо это вы этак лаетесь, басурмане, что ли?! – спросил казак.
– Ага, – кивнул Мирослав. – Самые что ни на есть агарянские басурмане.
И выпалил из «утиной лапы», что скрывалась от чужих взоров за конской шеей. Голова кривого злодея взорвалась, будто кавун[49] переспелый – всего одна пуля мимо прошла. Тело даже ещё и заваливаться не начало, как по запорогам хлестнуло безжалостным свинцом…
... Залп из мушкетонов выбил картечью троих казаков, переранив почти всех остальных. Не ожидавшие такой коварности от будущих жертв, запорожцы и выпалить в ответ толком не успели, как в них ударил второй залп. А потом ещё, и ещё…
Залёгшие в густой траве по обочинам наёмники били так часто, словно целая рота испанцев сидела, а не шестеро. Им-то, самым метким стрелкам, большую часть огнестрельного оружия вручили, чтобы не теряли время на перезарядку. Не прошло и полминуты, как стрелять оказалось не в кого. На дороге, затянутой пороховым дымом, лежали вповалку убитые и раненые.
И как обычно бывает после сшибки с конницей – жалобно стонали, почти плакали лошади. Лейтенант, что так и просидел неподвижно в седле, поднял пистолет, тщательно прицелился, выстрелил. Конь, что тяжело хромал в сторону от побоища, волоча за собой тело хозяина, застрявшее ногой в стремени, упал, подломив под себя тонкие ноги.
– Он бы только мучился, – сказал Угальде. – Пулей разворотило брюхо.
Капитан молча пожал плечами. Испанца он отлично понимал. Лошади-то не виноваты, что их хозяева решили вспахать на волках. Вроде бы так говорил про польскую наглость старый чумак? И чего он сегодня так часто лезет в голову?
Раненых пошли добивать и трофеи считать, только когда всё оружие тщательно перезарядили. Оно в степи всякое бывает. Стрельба далеко слышна, может, кто и наведается. Лучше пулю в ствол вложить, запыжевать и потом вытаскивать кинжал из ножен. Впрочем, раненых почти и не было, убитых оказалось куда больше. Что не удивительно – считай, в упор били. Что для пули десять шагов, если не жалея пороху и не боясь отдачи, засыпать полную мерку? Ну и неожиданность и выучка сделали своё дело. Все же неправ был капитан, обзывая в сердцах бойцов неумехами. Это против непривычного врага они могли дать слабину. А вот с привычным, когда тот из плоти и крови, и не сожрать хочет, а добродетельно застрелить или зарубить, то совсем иное дело! Против человека и рука не дрожит, и штаны не мокреют. Как пальнешь в башку, только шапка с грязным и драным шлыком в сторону полетит! Быстро и ловко управились, не отнять.
– Коня, коня держи! – засуетился хозяйственный Юзек, растопыривая руки и осторожно подступая к вороному казацкому жеребцу – тот зло фыркал, но отходить от трупов на дороге не спешил. Кашуб попытался ухватить повод, волочащийся по окропленной кровью пыли, едва не схлопотал копытом.
– Вот дьяволов сын, горяч, как нидерландская вдова! Не упустите красавца, парни!
Упустить вороного скакуна действительно было бы жаль. Запасные лошади отряду всегда пригодятся. А уж такого холёного чёрного чертяку можно выменять на трех-четырех спокойных меринков. Да и продать всегда удастся. Кардинал мешок увесистый дал, но и у колодца дно есть. Мирослав тронул своего коня, отрезая вороному путь к бегству. Тот звонко заржал, попятился…