Дети гарнизона
Шрифт:
— Конечно, вам необходима быстрая смена амплуа. Разве киношникам к этому привыкать?
— Моя притязания были вам так неприятны?
— Ну, не так чтобы… Просто Патрик сильно ревнует.
Они встретились взглядами. И Нат, как опытный женолюб, прочел в ее взоре первые
признаки влюбленности. «Ба!.. — задумался он. — Вот с какой стороны обернулась ее
заинтересованность в моей судьбе! Переодеть в трансвестита? Зачем? Хочет посмотреть на
предел
девицы? Вон Керенский из восставшего Питера унес ноги в медсестринском «прикиде». Чем не
исторический пример? Надо пробовать, экспериментировать, раз уж начал, а там как кривая
вывезет».
…Такси остановилось у заставленного афишами, украшенного праздничными гирляндами,
входа в ресторан. В безлюдном зале официанты застилали столики, накрывали фраже,
расставляли стулья. Пахло елкой, угадывавшейся в темной глубине ресторана. На рассвеченной
софитами и новогодними огнями сцене шла репетиция. Несколько трансвеститов гарцевали под
музыку в спортивных рельефных трико. «Мулат» обрадовался, хлопнув в ладоши, остановил
репетицию.
— Девочки, пока свободны! — и занялся в гримерке прической Лены.
Затем в кресло перед зеркалом уселся Нат, размышляя о том, с каким ужасом будет
вспоминать эту муку перевоплощения.
Постарался Эно, бывший женский мастер, обломок советской эпохи, которому в его
нынешней ипостаси жилось вольготнее. Особым пинцетиком и бритвочкой, с выгравированной
дарственной монограммой от какой-то рок-звезды, подчищал лишние волосы на лице, запястьях,
догола выбривал. А его подручные приклеивали курчавый, обильный парик к макушке,
собственноручно натягивали на чужие ножищи красные узорчатые чулки, вправляли накладные
груди, подводили брови и ресницы, накладывали макияж.
— Почти готов, голуба, — сакраментально выразился Эно, отступая на шаг от зеркала и
откровенно любуясь отражением толстоватой, но озорной тетки.
Нат не узнавал себя, искренне прошептал:
— Ни фига себе? Здорово!
— В нашем деле главное — расслабуха, — водя, словно ослика, за собой, отставной
прапорщик учил его покачивать бедрами, подтягивать пивной животик и соблазнительно
выпячивать зад.
— Ну да, а чем-то вы схожи, — не удержавшись, прыснула Лена. — А знаете, откуда
трансвеститы пошли? Скифы, возвращаясь из похода в Египет, проходили сирийскими землями.
Арьергард скифского войска разорил Храм Афродиты Асклепии в Аскалоне. За это Великая
богиня любви наказала их. И потомки их стали энореями — наполовину женщинами, наполовину
мужчинами. У Апулея энореи хорошо описаны.
— Однополые отношения не несут никакого вреда обществу, поверьте, — уговаривал Ната
трансвестит, — только пользу!
— И какую же пользу несут людям педерасты? — ехидно улыбаясь, переспрашивал Нат,
посматривая с надеждой на поддержку и понимание эффектной попутчицы.
— Препятствуют перенаселению на планете, поставляют социуму утонченных, талантливых
и творческих личностей! — краснобайствовал Эно. — Но главное — свобода выбора! Всегда
чувствовал в себе это призвание. Даже псевдоним взял — Эно, и выясняется — неспроста. Чем не
зов предков? — радостно лыбился, подмигивая Нату, трансвестит.
— В Африке за это дело стреляют на месте. На гастроли в Африку не собираетесь?
подначивал трансвестита Нат.
— Подруги, не ссорьтесь,— улыбалась попутчица.
Нат смутился, даже обиделся. Как женолюб-соблазнитель. Корсет непривычно давил и
колол. Идиотизм какой-то! Вдобавок изнуряла внезапная икота. Впрочем…
— Продолжим прогон программы, — Эно снова захлопал, подиум осветился праздничными
яркими огнями, стало празднично и светло. — Давайте, давайте, — подгонял кордебалет Эно. —
Покажите, на что способны. Не расслабляться, у нас в гостях сама Хелен Фистикли с топ-тен
канала!
Трансвеститы в ярких костюмах сгрудились в углу сцены. Свет погас, музыка нарастала,
облил взрыв фейерверков, и шоу-программа началась.
— С наступающим! — Эно взял рюмку с поднесенного официантом подноса.
— За нас, мальчики и девочки! — радостно чокалась бокалом шампанского Хелена. А на
подиуме в разноцветных, с перьями, откровенных костюмах танцевали под веселую и ритмичную
музыку.
— Мне в Стамбуле бабушка предвещала, что и у меня будет бал. — перекричала шум
действа. — Пока состоится только этот? Но из всех закомых трансвеститов вы для меня самый
подходящий! — и улыбнулась лучезарно Нату. А Патрик, перепачканный малиновым десертом,
безудержно «фоткал».
Ученик ухмыльнулся, надувая, как учил Эно, губки: «А может, и славненькая вышла
расслабуха, а, Муся?»
…Вернулись к ночи на такси, в бурном сопровождении Эно и его пестрой компашки. Пили у
стойки пограничного контроля шампанское из горлышка, прощаясь, обнимались.
— Натка, не забывай: попку назад, грудку вперед! — увещевал Эно, пьяно жеманясь.
Незнакомку пассажиры встречали на палубе цоканьем языка. «Отдать концы!», — рявкнули
в мегафон. Борта дрогнули, водные бурные дорожки побежали. «Подруги» на радости завалились
в корабельный бар, отметить, так сказать, «перевоплощение». И — ба! — обомлели: братки