Дети гарнизона
Шрифт:
— Какую расписку? Переходит в «управление делами» вместе с вашим «Лунным
оффшором», — цепко ухватив за покалеченную руку, зашикал генерал Гнилуша. — И вы, Сергей
Викторович, поедете в Главную столицу, консультантом до Самого! Поздравляю, пан майор!
— Нет, спасибо, с меня хватит, и ордена мне вашего не надо, и погонов. Я в школу вернусь,
детей истории учить буду.
Генерал и все окружение смотрели на неудачника с укором, сразу потеряв к нему всякий
интерес.
—
от нетерпения руки.
Охрана подхватила бывшего Референта под «микитки» и бесцеремонно поволокла к выходу
из вип-зала.
— Ну, корона, слухай меня… — Новый хозяин короны, закатив глазки, колыхнул длинными
пальцами бубенчик. Тот завораживающе зазвенел.
Тогда историк подумал напоследок: «Интересно сложилось. Шлем-маска Осилеса,
посмертный атрибут великого воина, как ни искали — не нашли! А шаманская корона — на тебе,
сама, как на заказ, явилась. Время воинов прошло, время шаманов наступило?»
Лена безмятежно, счастливо улыбалась, слушая полумифические истории Сергея
Викторовича вперемешку с байками старого Рачибо. После стольких лет всего пережитого
каждая, любая минута в отчем краю доставляла радость. А хромающий Севик беззлобно
хмурился. Какие-то мазки в характере старого рыбака так и оставались неясными для него: может,
дед — демон тарханкутских мест? Или блаженный юродивый Николка. А скорее — и то, и
другое. Свободный от борьбы за материальные блага, без дома и семьи, свободный говорить
правду, дед Рачибо действительно смахивал на вечного бродягу. Агасфер новейших времен!
— Сам зэк был скиталец, — будто подслушав мысли Севика, рассказывал старый моряк.—
Прошел через войны. При Цусиме в корабле горел, тонул, у японца в плену сидел. Прошел
Первую мировую, Гражданскую, попал на каторгу турецкую, бежал, потом в Африке за
союзников воевал, — разговорился, воспоминая давние истории, — но молодцом до последнего
держался. А выправка, а взгляд!.. Посмотрит — обрежет. Колдуном местные звали. Выходил на
самые высокие обрывы. Показать свет мореходам. Как возникал, так и исчезал. Бесследно. —
Сделал паузу, продолжил: — А живо предание, что ветреными вечерами, когда заходит солнце,
появляется на мысу загадочная фигура в плаще с капюшоном. Стоит на самом краю опасной
кручи и машет фонарем в дальние морские дали, будто пританцовывая.
— Враки все, — отмахнулся Севик. — Дед, твои байки все враки, без конца и начала!
— Чиста правда, — подтвердил свои слова Рачибо, остановился. — Тоды электричество
подвели, — махнул клешней на темнеющую маячную башню. — А той будто светил своим
дорогу обратно на родину.
— Тут ты, Сергей Викторович, не прав, — вступался за старика Лешка, не понаслышке
знакомый со скитаниями по жизни. — В этом что-то есть, — задумывался, сопоставляя невольно
свои несчастья с услышанным...
Неудавшийся «апостол»
Лешка возвращался тогда из Стамбула на Родину, в неизвестность, на слабый маячок
надежды. Всюду чужой — и у своих, и у басурман. На корабле кутался в купленный ему Ленкой
теплый кожушок, курил на верхней палубе, раздумывал, наблюдая рассекаемые носом корабля
бурные зимние волны. Чего достиг? Хвастать нечем. Один, ослабевший и больной, достойный
жалости и сострадания. Но кому сейчас нужен? К богу обратиться — самое время.
По приезду перебрался к тетке, в богатый степной район. Помогал ей по хозяйству, но все
чаще понимал, что работа в огороде и со свиньями — не его. Зачастил на электричке в город.
Пытался снова, как в молодости, наперстками баловать по вагонам. Но менты загрузили, однажды
вывели в тамбур, отходили резиновыми палками, хотели посадить, еле откупился, занял деньги у
тетки. В вагоне наткнулся на оставленный кем-то на «сидушке» цветной буклет новой церкви где-
то в столице. На него смотрел, щерясь во весь свой белозубый рот, хитрый негр в блестящем
костюме. Прочитал цветную надпись: «Ваш путь к процветанию… Церковь света и огня пастора
Фрайдея Фарадея! Жертвуйте и процветайте».
— Фрайдей — это Пятница, что ли? Сектанты? Или реальные?
Собрав последние деньги, рванул перекладными наудачу. В припорошенной снегом столице
приняли как родного. Дали денег на первое время, записали на бесплатные обеды. «Церковь света
и огня» — называлось новое братство. «Точно, секта!» — обреченно подумал голодный Лешка,
наворачивая теплую похлебку с хлебом в перерыве между тренингами, которые вели иезуиты в
штатском, подспудно понимая, что не тот путь снова увлекает его. «Благими намерениями
выстлана дорога»... Но вид молодых и успешных прихожан, делавших друг перед другом богатые
жертвы, подбадривал.
В столице пошло дело. Вот где снова пригодилась его прыть и умение убеждать! Обученный
тренингерами Лешка вербовал новую паству, раздавая буклеты в метро и маршрутках, вера в
новое правое дело прибавляла его увещеваниям и уговорам убедительности. За каждого
приведенного в лоно секты получал свою долю. По рейтингам приобщения вышел на первые
места, получил сан «апостола». Приоделся в черный костюм и блестящие туфли, купил