Дети горчичного рая
Шрифт:
— Ага, весь штаб, значит, придет! — Мать пытливо заглянула сыну в глаза. — А по какому поводу собирается штаб?
Чарли заметно смутился.
— Да нет, это не штаб, это просто так… ребята хотят посмотреть «Свирель», — пробормотал он, старательно увертываясь от материнского взгляда.
— Ой, лжешь, негр! — сказала Салли. — Язык лжет, губы лгут, глаза лгут…
— Ну что ты к нему пристала, девочка? — вступился Цезарь. — Мало ли какие у нас, мужчин, могут быть тайны! Не все же вам, женщинам, рассказывать.
Он подмигнул Чарли, но мальчик не отозвался на шутку. Да и мать смотрела
«Ох, боюсь я за него, боюсь!» — тоскливо думала она, глядя на тонкий силуэт сына, исчезающий за дверью.
15. Посетители мисс Вендикс
Специальностью мисс Вендикс были две темы: Красота всего сущего и Тщета всего земного.
В разработке этих двух тем мисс Вендикс не знала соперников, была неистощима и, казалось, посвятила им все свои физические и духовные силы.
Общество Стон-Пойнта считало мисс Вендикс выдающейся художницей и безусловным авторитетом по части всевозможных домашних и клубных спектаклей, маскарадов, убранства праздничных столов, мебельной обивки и гардин, дамских причесок и прочих художественных «оформлений».
В школе мисс Вендикс официально именовалась преподавателем истории искусств, и, хотя случалось, путала ренессанс и декаданс [7] , пользовалась благосклонностью всего попечительского совета, с самим мистером Миллардом во главе.
7
Ренессанс и декаданс — различные направления в искусстве.
Свой собственный быт мисс Вендикс оформила, строго следуя основным двум темам: Красоте и Тщете.
Всякому входящему в нежно-сиреневый домик мисс Вендикс должно было сразу бросаться в глаза, каким двум идеям посвятила она свое хрупкое существование.
Чуть тронутые пастельно-сиреневым чехлы на мебели, сиреневые абажуры и занавеси должны были внушать каждому понятие красоты. Вышитые же подушки, подлокотники и подзатыльные салфеточки, на которых гарусом, шелком и синелью были изображены венки, урны и зеленые могильные холмики, настойчиво напоминали о тщете всего земного. Неизменные девически белые платья художницы, перетянутые по талии серебряным поясом, также предназначены были взывать к вашему чувству прекрасного, в то время как уксусное выражение лица старой девы Вендикс упорно говорило о суете сует.
Мисс Вендикс принадлежала к евангелистской церкви, усердно посещала проповеди, но восхищалась ими, только если они отвечали двум ее излюбленным темам.
Пятичасовой чай у мисс Вендикс был неким священнодействием, на которое приглашались только избранные. На стол подавался серебряный чайник, удивительно похожий на надгробный памятник, печенье, сильно смахивающее на могильные крестики и веночки, и разговоры вертелись преимущественно в сфере Красоты с большой буквы.
На этот раз, однако, мисс Вендикс
Этот вполне материальный джентльмен с мышцами и перебитым носом профессионального боксера никак не гармонировал с нежными чехлами и беломраморными урнами. Хомер усердно и беззастенчиво поглощал печенье и в ответ на все нежно-пугливые высказывания мисс Вендикс только крякал, отдувался да бормотал что-то невразумительное.
Что загнало сюда, в этот сиреневый мир, простого и грубого учителя математики?
Ларчик открывался просто. На одном из заседаний попечительского совета Хомер случайно услыхал, как судья Сфикси рассказывал своему соседу — редактору местной газеты, — будто мисс Вендикс происходит из почтенной и состоятельной семьи Среднего Запада.
— У этой старой девы должны быть неплохие средства, — сказал тогда Сфикси. — Повезет тому ловкачу, который ее окрутит, — приберег к рукам кругленький капиталец!
С этого дня Хомер зачастил на пятичасовые чаи мисс Вендикс. Он давно уже мысленно прикинул цену кресел и столов и даже серебряного чайника и потому терпеливо выслушивал все, что говорила мисс Вендикс по поводу вечной красоты и тщетности всех земных надежд. Сам он вовсе не считал свои надежды тщетными. Когда же становилось уж очень невмоготу, Хомер брал тяжелую серебряную ложку или вилку с фамильным вензелем и незаметно взвешивал на ладони.
А что же мисс Вендикс?
Мисс Вендикс сначала с недоумением и даже страхом смотрела на странную фигуру Хомера, так не вязавшуюся с ее оформлением и никак не влезавшую ни в одну из ее тем. Но мало-помалу этот контраст стал ей казаться несколько оригинальным, потом забавным, потом привлекательным, потом даже необходимым.
И теперь, едва заслышав у дверей тяжелую поступь Хомера, мисс Вендикс вспыхивала, как молоденькая девушка, и потупляла художественно подведенные сиреневым карандашом глаза.
Хомер с удовольствием подмечал эти признаки на лице старой девы и постепенно переставал церемониться на лоне гарусных подушек и воздушных абажуров. А когда мисс Вендикс начинала говорить, что чувствует в себе присутствие «высшего», он без всякой церемонии прерывал ее:
— Не найдется ли у вас, мисс, еще рюмочки этого превосходного мартини?
И мисс Вендикс, ликуя, бежала к леднику, чтобы принести заветный коктейль.
Теперь между ними почти все было выяснено, и оставалось договориться только о мелочах. Хомер чувствовал себя в доме мисс Вендикс уже совершенным хозяином, и, когда в описываемый день раздался звонок, он без церемонии чертыхнулся:
— Черт! Кого это еще принесло?
— Ах, боже, я никого не жду! — воскликнула, поспешно выпрыгивая из-за стола, мисс Вендикс. — Впрочем, может быть, это дети — на репетицию? Но, кажется, до репетиции еще целых полчаса.
Хомер направился к двери:
— Не беспокойтесь, Клем, я сумею выпроводить непрошеных гостей.
Однако он почти сейчас же вернулся с несколько ошарашенным видом:
— Там… э-э… какое-то страшилище. Называет себя миссис Причард и хочет говорить с вами по срочному делу… Сплавьте ее поскорее, Клементина, — добавил он вполголоса.