Дети города
Шрифт:
О том, что «показательных выступлений» женщинам вполне хватает от него самого, генерал как-то не задумывался.
Щедро облив себя одеколоном Консул, тоже подаренным сыном, генерал молодеческим шагом промаршировал по коридору и громко хлопнул дверью, оповещая всех домашних, что дедушка изволил отбыть.
Почти сразу, вслед за свекром, простучала каблучками по коридору Ираида. Ей было пора спешить в детский садик и барабанить на пианино песенки деткам.
Работу свою Ираида не то, чтобы не любила. На такие тонкости в её душе места не оставалось, но, если бы ей предложили ничего не делать, но, получать хотя бы те крохотные
В час у малышей начинался обед, а за ним – дневной сон. Теоретически, после часа дня, Ираида была свободна. Но это в теории. На практике же, восьмичасовой рабочий день, предусмотренный КЗоТом, обязывал её изнывать от безделья до шести вечера. Занятые малышами воспитатели, нянечки, повара посматривали на Ираиду с явным неудовольствием, а потому она старалась забиться в уголок с новой книжкой, чтобы попадать кому-то на глаза как можно реже.
Но, любишь ты работу или нет, идти на неё нужно. А потому, тщательно одевшись и причесавшись, наложив лёгкий, почти незаметный постороннему взгляду, макияж, положив за уши по капельке духов, Ираида, как несколько минут тому назад её свекор, тоже закрыла за собою дверь квартиры. Правда, обошлась без демонстративного грохота.
«Фууууф. Разбрелась семейка», – подумала Стелла, вытягиваясь на кровати во весь рост.
Девушка любила валяться на полу, на толстом резном вьетнамском ковре, купленном дедом в гарнизонном магазине много лет тому. Ковёр был нежного салатового цвета, с каймой диковинных цветов по краю, одновременно очень плотный и очень мягкий. Лежать на таком было одно удовольствие. Конечно, когда ковёр чистый.
Домработница приходила убирать два раза в неделю. В понедельник и четверг. И если за два дня, которые проходили от понедельника до четверга, «засраться» генеральское семейство как-то не успевало, то в понельничный визит у Маши, домработницы генерала, создавалось впечатление, что грязь в квартиру носили совком прямо с улицы и равномерно распределяли по всему дому. Вонь от немытых чашек и тарелок, запах нечищеных пепельниц, расставленных по всему дому и забитых окурками, не могли перебить даже парфюмы, которыми щедро орошало себя все семейство.
Маша настаивала на том, чтобы в то время, когда она занимается уборкой, в квартире никого не было, чтобы не мешали и не путались под ногами». Выполнить это требование семье не составляло никакого труда, а потому, даже генерал, побухтев в начале для острастки, согласился «гулять» вне дома, те четыре часа, пока домработница убирает срачь, разведенный семейством.
До прихода домработницы оставалось чуть больше получаса, а потому Стелла, устав пялиться в потолок и думать, чем же себя занять до вечера, начала собираться на пляж.
Ну а что? Денек сегодня неплохой, можно пойти искупаться, посидеть в шезлонге, наблюдая за отдыхающей публикой, познакомиться с каким-то заезжим дуриком, который будет развлекать её до полудня, когда эта чертова Машка наконец-то выключит этот грёбаный Томас, воющий на весь дом, и уберется вон.
Через
Mon g'en'eral
Бодро подпрыгивая в новеньких кроссовках Найк, подошва которых пружинила, словно подбрасывая над землей, генерал шагал по аллее, ведущей к спуску на пляж в Аркадии. Он самодовольно хмыкал, видя завистливые взгляды мальчишек и молодых людей, провожающие на всем пути следования… нет, не его, а великолепный костюм, мечту не только спортсменов, но и многих юношей.
Генерал презрительно кривил губы, думая: «Чего вытаращились?! Голь перекатная! Завидуете мне, ублюдки малолетние?! Правильно делаете, что завидуете! В мои годы вы стоя срать будете! А на меня, вон, молодухи засматриваются»!
Озвучивать свои мысли генерал, правда, не спешил. Иди знай, что там на уме у этих отморозков?
Вскоре показалась дорога, идущая вдоль побережья, которую с недавних пор облюбовали для занятий спортом и велосипедисты, и любители утренних пробежек, и сторонники скандинавской ходьбы. Дорога, прозванная в народе «Тропой здоровья».
Генерал, вскинув подбородок, заспешил к компании, словно дожидавшейся именно его, чтобы пуститься в путь, размахивая палками.
Дамы засуетились, заулыбались, улицезрев своего кумира, начали приветливо здороваться. Генерал только кивнул в ответ, приветствуя всех вместе и никого в отдельности. Поднял вверх палку, словно древко прапора:
– Ну что, друзья, пошли?! – и замер на месте, так и не начав путь.
Ему мило улыбалась новенькая. Эту даму генерал видел впервые, и она заметно выделялась из общей компании. На вид, дамочке было около пятидесяти, и, в сравнении со ставшим уже привычным женским коллективом, которому, в общей сложности, было далеко за шестьдесят, выглядела она, чуть ли не девушкой.
– А нашего полку, как я вижу, прибыло? – генерал не сводил глаз с новенькой.
– Да, вот познакомьтесь, – защебетали «старожилки», – это Тамара. Хочет тоже здоровьем заняться.
Глядя на Тамару сказать, что ей нужно «поправлять здоровье», было бы просто глупо, так как дамочка, достаточно высокая, круглолицая, румяная и пышнобёдрая, этим самым здоровьем просто сочилась.
Генерал протянул незнакомке руку, сложенную лодочкой, представился, чего не делал никогда и ни для кого, считая, что его, боевого и орденоносного, и так должны узнавать в лицо:
– Разрешите представиться, – дамочка вяло пожала протянутую руку. Генерал продолжил:
– Сухачевский Виталий Петрович. Генерал в отставке, – и непонятно для чего и почему, ляпнул, – Можно Виля. Так меня жена называет.
Дамочка сразу скисла:
– Так вы женаты?
– Нет, ну что вы, – словно оправдываясь, зачастил генерал, – уже три года, как вдовец.
Лицо дамочки снова расплылось в улыбке:
– А я Тамара. Друзья зовут меня Тамася, и вы можете так звать.
Генерал, бодро кивнув, предложил всем собравшимся отправиться по маршруту.
Тамася начала спотыкаться и задыхаться уже на второй сотне метров. Генерал, не желая оставлять новенькую одну, тоже отстал от общей массы «скандинавоходцев». Постарался приободрить: