Дети грозы. Книга 1. Сумрачный дар
Шрифт:
– Я же сказал, что результат будет. – Роне криво усмехнулся и расправил плечи. – Чуть раньше, чем я ожидал, но – извольте видеть. Она использовала темный дар.
– Ты уверен, что это – она? – Паук склонил голову, прислушиваясь. – И уверен, что она жива?
Роне тоже прислушался, то есть попытался выделить из оглушительного и ослепительного темного хаоса что-то знакомое. Вроде – шаманская волшба, воздух, вода. Направление – юго-запад. Лишь бы только волшба зургов не убила девчонку, она же где-то там… нет, не убила! Шисова девчонка должна выжить!
– Уверен. – Роне взял
– Наглый щенок. – Паук фыркнул. – Наглый и везучий. Твоя бабка была права, из тебя еще может выйти толк.
Он скрипуче рассмеялся, хлопнул ладонью по воде рядом с собой, подняв тучу брызг – часть из них попала на Роне. Паук утер лоб и, посерьезнев, велел:
– Сегодня же почини зеркало и доложи. О том, что Шуалейда жива.
– Жива. Мне срочно нужна официальная бумага от Конвента, подтверждающая, что всплеск эфира порожден темным колдовством.
– Ишь ты, бумага! Тьфу!
Оконце схлопнулось, выплеснув из чашки остатки шамьета – в этот раз на скатерть, а не на руки Роне. Эфирная буря снесла все щиты с башни Рассвета, наверняка побила половину приборов в лаборатории, выпила самого Роне до дна – но ему было все равно. Губы сами собой растянулись в улыбке, Роне вскочил, шагнул к бюро: достать бутылку пятидесятилетнего бренди.
Голова закружилась, в ногах что-то запуталось, заверещало, подпрыгнуло – и Рональд, не удержав равновесия, свалился на пол. Сверху упал скелет гоблина, сердито зашипел и, оттолкнувшись от груди хозяина острой костяной пяткой, одним прыжком нырнул в стену.
– Тюф, чтоб тебя, пьяница!..
Не закончив ругательство, Роне расхохотался и раскинул руки по ковру. Буря кончилась. По комнате летали разноцветные шаровые молнии, сталкиваясь и взрываясь с веселым треском, пахло грозовой свежестью. Было хорошо.
Но недолго.
– Роне, ты пьян! – ворвался в праздничный фейерверк чей-то голос… женский? Зефрида, моя королева?!
Вздрогнув, он обернулся – и фейерверк погас. Чудеса на сегодня закончились. С порога пристально смотрела изысканной красоты дама – изгиб бедра обрисован полупрозрачным муслином, глаза глубины и цвета Ургаша таинственно мерцают, медальон с единорогом притаился в ложбинке меж солнечно-смуглых холмов.
Ристана. Всего лишь Ристана. И призрак синей ауры – всего лишь отблеск королевского медальона, а не драконья кровь… Хотя нет. Не только медальона. Еще на Ристане следы ауры Дюбрайна, серебристо-сине-лиловые искры. Кто бы сомневался, что ночь Длинноухий провел в покоях ее великолепного высочества. И судя по тому, что Ристана здесь – ее очарование на него не подействовало, и уговаривать августейшего брата сменить невесту он не собирается. Чего и следовало ожидать.
Не вставая с ковра, Роне протянул руку к принцессе и медленно улыбнулся:
– Мое прекрасное высочество, иди сюда.
– Ты пьян.
– Тобой.
– Вставайте, ваша темность. – Ристана шагнула к нему и похлопала веером по ладони. – И сделайте, наконец, хоть что-нибудь! Ублюдок уже в Риль Суардисе, еще немного – и нам придется отдать ему проклятую девчонку!
Роне подавил нервный смешок: наедине с ним, вне предназначенного публике образа хрупкого и нежного цветка, ее королевское высочество чем-то напоминала Паука. Наверное, полным равнодушием ко всему, кроме Валанты и себя. Но ее это не портило, напротив, холодная рассудочность будила азарт, требовала сорвать еще одну маску и разбудить глубоко спрятанный огонь. Тот, который не удалось разбудить Длинноухому – ни этой ночью, ни предыдущими, сколько бы их там ни было.
– Что именно, моя Тайна?
– Что хочешь. Сожги ее, утопи, отдай зургам, выбирай сам! – Голос Ристаны был ровен, как и подобает истинной аристократке, только пальцы сжимали веер чуть сильнее, а на безупречно матовых скулах расцвели ядовитые маки. Голову она привычно склонила набок, подчеркивая собственную хрупкость. – Но если кронпринц получит мою сестру – ты лишишься не только должности… «…а я – не только Валанты, но и жизни». – Этого она не сказала вслух, но подумала достаточно громко.
– Подумаешь, должность. – Роне тактично не услышал ее мыслей. – Сплошные хлопоты и никакого удовольствия. Уеду в Гнездо, займусь научной работой.
– Роне… – Отбросив веер, Ристана опустилась на колени рядом с ним, провела ладонью по его щеке, улыбнулась нежно и зовуще: вот теперь она стала похожа на ту Ристану, в которую были влюблены все шеры королевства старше десяти лет от роду. – Не рассказывай мне сказки.
«Ты никуда от меня не денешься, мой темный шер, – звучало в этой нежности. – Ты смертельно боишься Паука. Ты убьешь десять принцесс, лишь бы не возвращаться к нему. А между тобой и Пауком стою только я. И ты знаешь, что я это знаю. И знаешь, что ты – моя единственная страсть… после Валанты, которая – моя жизнь и мое сердце».
– Все будет хорошо, – шепнул Роне, поймал тонкую, сильную руку и поцеловал запястье. – Ты веришь мне, Тайна?
– Нет, – проворковала она с беззащитной улыбкой и тут же отобрала руку, поднялась и отступила. – Вставай, Роне. Аудиенция через полчаса!
«А Шуалейда все еще жива, несмотря на все мои старания и обещанное тобой чудо», – опять не добавила она вслух, но Роне это и не требовалось. Удобно быть не только шером разума, но и мастером, который делает амулеты ментальной защиты для королевской семьи. Не от себя ж их защищать, в самом-то деле.
– Целых полчаса? Не вижу причин торопиться, – улыбнулся он и потянул Ристану к себе.
– А ты до сих пор не одет! – отстранилась Ристана и повела обнаженными плечами. – Я не буду тебя ждать.
Она демонстративно поправила белую кружевную перчатку выше локтя и посмотрела на гигантские напольные часы. Предыдущему (ныне покойному) полномочному представителю Конвента их подарили гномы, а Роне они достались по наследству. Часы были с гирями в виде птиц и тремя циферблатами: верхний, с двенадцатью делениями, показывал время, средний, с тринадцатью – день и месяц, а нижний, без делений вообще, показывал все и ничего, шесть разнокалиберных стрелок крутились, как Хиссова пятка захочет.