Дети грозы. Книга 1. Сумрачный дар
Шрифт:
«Убить! Зря отказался от дуэли», – мелькнула мысль оскорбленного самца прежде, чем Дайм успел оценить исполненную по всем правилам искусства соблазнения мизансцену «царственная задумчивость».
Ристана застыла спиной к дверям перед высоким зеркалом. Высокая замысловатая прическа с присланной Даймом розой, казалось, клонила ее голову тяжестью короны. Фрейлина, стоя на коленях, завязывала ленты на атласных туфельках. Закатное солнце облизывало гибкую, затянутую в бордовое платье фигуру, ласкало длинную шею, стекало по обнаженным плечам и шелковым маревом ложилось на бедра.
– Светлого дня, ваше высочество. – Собственный голос показался Дайму слишком хриплым.
Совершенная статуя в зеркале затрепетала ресницами, из-под тяжелых век блеснули черные и влажные, как маслины, глаза.
– Дайм, наконец! – Ристана обернулась через плечо, скользнула взглядом по лайковым перчаткам, едва заметно вздохнула. – Я ждала тебя.
Она печально улыбнулась и легким взмахом кисти отослала фрейлину. Ни упреков, ни вопросов – ничего, словно она все прекрасно понимала. Наверное, если бы она выказала недовольство, Дайму было бы проще. Но так… Он не сумел ее защитить. Не сумел дать ей то, что обещал. Что всем сердцем хотел дать. Если бы он мог! Если бы только он мог…
Хотя бы поцеловать ее так, как ему того хочется!
– Прости, любовь моя, – склонил голову Дайм.
– Ты не можешь оспаривать волю императора, я знаю. – Ристана повернулась, позволяя любоваться плавными изгибами своего тела: привычная игра, никогда не заходящая дальше грани приличий. – Похоже, нам осталось не так уж много встреч, – шепнула она, потупила глаза и протянула руку.
Тяжесть в паху стала нестерпимой, Дайма качнуло к Ристане. Но он не позволил себе ее обнять, лишь опустился на одно колено, взял ее руку в свою, коснулся губами…
Раскаленный металл обжег, растекся по нервам, пресек дыхание. В глазах потемнело.
– Дайм, мой рыцарь, – шепнула она.
И ее голос, и движения дышали довольством и возбуждением: всемогущий Дюбрайн у ее ног, дрожит от страсти и ловит каждое слово. Сейчас он мог бы сделать с ней все, что угодно, и от этой мысли снова в штанах становилось тесно.
Она ласково провела ладонью по его щеке, очередной порцией боли возвращая его из Светлых Садов на землю. Дайм снова вздрогнул и задышал чаще: все же боли в ее прикосновениях было неизмеримо больше, чем удовольствия. Как бы он ее ни любил.
Злые боги, неужели он бы не был верен императору без постоянного напоминания? Без короткого поводка и строгого ошейника?! Он глубоко вдохнул и задержал дыхание, успокаивая злость на императора и Конвент. Мало им безусловной верности, мало бесплодия и запрета на женитьбу! Позаботились, чтобы он при каждом прикосновении к женщине вспоминал, кому принадлежит с потрохами.
Не думать об этом. Не думать. Пока печать не проснулась и не покарала его за недостаток почтения и сыновней любви.
– Я привез тебе кое-что, любовь моя. Ты позволишь? – Он достал из-за пазухи бархатный мешочек, а из него – ожерелье из редчайших черных сашмирских опалов. – Жаль, что ты не смогла покинуть Валанту, столица Сашмира удивительна и прекрасна. Тебе бы непременно понравилось.
– Жаль, – согласилась Ристана. – Но ты же знаешь, я не могу оставить отца…
– Так будет не всегда. – Поднявшись на ноги, Дайм зашел Ристане за спину и надел на смуглую шею ожерелье. Искушение коснуться губами тонкой кожи там, где билась жилка, было очень велико. Но не настолько, чтобы рисковать потерять сознание от боли. – Мы могли бы поехать в Метрополию. Ты бы блистала при императорском дворе.
– В Метрополию… – Ристана искоса посмотрела на Дайма и мягко улыбнулась. – Кем я буду там, в Метрополии? Изгнанной принцессой без наследства? Мишенью для насмешек? Я не верю, что ты желаешь для меня такой судьбы, Дайм. Хотя… не будем о грустном. Поужинай со мной, расскажи о Сашмире.
Дайму захотелось провалиться сквозь землю. Ристана права – он даже не может сделать ее маркизой Дюбрайн. Император не снимет с него второй слой печати и не позволит жениться сейчас. Он еще не доказал свою верность и пользу достаточно. И не достиг той степени мастерства и силы, чтобы снять печать самому.
Нет, об этом тоже не думать. Отвлечься, сейчас же!
– Сашмир прекрасен, особенно весной… – провожая Ристану к столу, Дайм рассказывал всякую милую ерунду. О природе, обычаях и красотах, о рисовых полях и чайных плантациях, о стадах черных буйволов и босоногих селянках. Что угодно, что не касается его поисков, опять неудачных. Опять!
Лишь через полчаса, когда он утолил голод и развлек Ристану механическим слоном, который задирал хобот и трубил почти как настоящий, только тихо, они снова вернулись к тому, что не давало им покоя. К помолвке Шуалейды и судьбе Ристаны.
– Я боюсь, Дайм, – нахмурив брови так, что между ними появилась морщинка, сказала Ристана и остановила механического слона. – Твой брат может обещать все что угодно, но как только он женится на моей сестре, я стану помехой. А ты сам знаешь, как поступают Брайноны с помехами.
– Только не с тобой, любовь моя. Я никому не позволю обидеть тебя.
– Никому, даже его всемогуществу? Если он прикажет, ты сам убьешь меня, Дайм. И не надо говорить, что это не так.
Дайм невольно сжал вилку так, что она погнулась. Ристана снова права, и понимать это – ужасно. Единственное, что он может – умолять отца о милости. Даже пригрозить Люкресу, и то не выйдет. Кронпринц в курсе ошейника и поводка, и хоть называет Дайма братом, но только до тех пор, пока ему это удобно.
– Нет, это не так. У любой верности есть предел. А я нужен императору больше, чем еще один голем лейб-гвардии.
– Разумеется. Пока ты не противоречишь ему. – В тоне Ристаны прозвучало разочарование, отдавшееся в груди Дайма болью сильнее, чем от печати. – Остается лишь надеяться, что Шуалейда покажет свою суть раньше, чем его высочество женится. Не понимаю, как его высочество может так рисковать! Даже помолвка с темной лишит его шанса на корону.
– Вряд ли ее высочество Шуалейда получит черную грамоту.