Дети Хаоса
Шрифт:
Священная Хранительница открыла ей свою волю, и Ингельд следовало подчиняться Ее свету.
Она встала и подошла к тайной панели. Маленькая защелка показалась ей тяжелее, чем в тот далекий день, когда ее впервые привела сюда мать. Ингельд нажала на защелку с одной стороны и сильно надавила босой ногой на ковер. Панель слегка повернулась, открылась едва заметная щель, и тут же она увидела сильные пальцы Бенарда, которые потянули панель на себя.
Пол в сокровищнице был ниже, поэтому Бенард смотрел на Ингельд снизу вверх. Его глаза широко раскрылись от удивления, в них танцевали черные кристаллы со священным пламенем. Он смотрел на очаг и пять стен, покрытых темными плитками и уходящими в темноту.
— Где мы?
— Это святилище Веслих, святая святых.
Он прикусил губу.
— Я не могу сюда входить. Это запрещено.
— Вполне можешь, — заверила его она. — Разве твоя богиня не открыла тебе дверь сокровищницы?
— Так Она и сделала. — Он широко улыбнулся: эту улыбку Ингельд всегда связывала с юным Беной, да и сейчас его лицо смягчилось и стало мальчишеским.
Когда он собрался шагнуть вперед, Ингельд подняла руку и остановила его.
— Подожди! Бенард, лишь раз за жизнь одного поколения мужчина может войти в святилище — и только с одной целью. Ты должен обнажиться и отдать свое семя Веслих, отказавшись от прав на ребенка, отцом которого станешь. Согласен принять такие условия?
Он удивленно посмотрел на нее и после коротких раздумий кивнул, а потом прищурился.
— Ты меня используешь, чтобы помешать Хорольду. Я не против, однако ты обещала, что мы сбежим.
— Так и будет. Но сначала нужно сделать другое.
В его улыбке вновь появилась юная страсть, и она вспомнила молодого Бенарда, каким он был в самом начале их отношений. Он протянул руку к набедренной повязке.
— А можно я сделаю тебе близняшек?
Как это на него похоже! Несмотря на серьезность положения, Ингельд рассмеялась.
— У тебя впереди вся ночь. Если ты мужчина, попытайся сделать мне тройню.
Она сбросила халат и подошла к жаровне. Бенард успел раздеться и подняться к ней; он без усилия закрыл за собой тяжелую панель. Потом опустился рядом с ней на колени, и она увидела, как он возбужден.
— Ты уверен, что мой возраст тебе не мешает? — спросила Ингельд.
— Неужели я похож на человека, которого обуревают сомнения? О Ингельд! Мы вместе навсегда?
— Навсегда, — пообещала она. — Нас смогут разлучить лишь боги.
Они обнялись, их губы встретились, и Ингельд закрыла глаза.
Теперь слышался лишь любовный лепет:
— Ты вновь превратил меня в девочку.
— Ты научила меня быть мужчиной.
— Сколько лет прошло, а сколько у тебя было женщин! И не отрицай, пожалуйста. Ты до сих пор меня хочешь?
— Всегда хотел. Все эти женщины были тобой. И ни одна не была.
Потом они уже не говорили.
После насилия Хорольда тело у Ингельд болело, однако Бенард даже в молодости отличался нежностью. И игривостью. Несомненно, все предыдущие зачатия в этом месте были лишь холодным ритуалом — консорты исполняли долг, но Бенард как любовник всегда приносил только радость. Он дразнил и щекотал, и ласкал Ингельд языком до тех пор, пока ее возбуждение не достигло пика и она не начала молить о кульминации. Быть может, не обошлось и без благословения богини — когда любовники наконец достигли блаженства, оно оказалось удивительно долгим и прекрасным, словно все эти годы воздержания вернулись к ним в волне всепоглощающей страсти.
Позднее, когда Бенард лежал, опираясь на локоть, глядя на ее тело в свете жаровни и поглаживая его кончиками пальцев, он сказал:
— Вот для чего священная Веслих сохранила твою юность. Ты совсем не изменилась! Я бы заметил любую новую морщинку на твоем теле.
— Слаще лести я еще не слышала. А вот ты сильно изменился. Стал больше, красивее, и у тебя на теле много волос.
— Еще я стал выносливее.
— Сомневаюсь, но готова проверить, — ответила Ингельд.
— Чуть позже. Объясни, почему это было необходимо?
— Ты и сам должен понимать. Как звали твою маму?
— Оливия. А что?
— Часть ритуала. Теперь я имею право покинуть Косорд, поскольку Хорольд убьет Оливию, если узнает, что она — твоя дочь. А без меня она никак не сбежит.
Он коснулся языком ее соска.
— Какая абсурдная логика! Но я не жалуюсь. — Он тихонько укусил, пососал, а потом посмотрел на полученный результат. — Пожалуй, мы можем начать работу над второй тройней.
ГЛАВА 28
Фабия Селебр тихо сказала:
— Отец, в Косорде ты должен посетить Нефритовую Чашу.
Она несколько дней выбирала момент, чтобы передать Хорту совет Свидетельницы. Сейчас они оба стояли на носу, опираясь на планшир. Здесь ветер уносил ее шепот, и никто не следил за ними, если не считать любопытной белой птицы, сидевшей на передней мачте. Все остальные глаза были прикованы к входящей в гавань Косорда «Возлюбленной Храда».
— А что такое Нефритовая Чаша?
— Понятия не имею. Мне рассказал о ней друг.
Фабия хотела сообщить ему, что свадьбы в ближайшее время не будет, но решила пока не рисковать. Через несколько минут он и сам об этом узнает.
Несмотря на свой возраст, Хорт все еще был человеком, способным преподносить сюрпризы. Его бледные глаза оценивающе оглядели Фабию.
— А твой друг случайно не упоминал командира охоты Хротгатсона?
Пераг умер после трех дней страшной агонии — именно так умерла Паола.
— Да, о нем заходила речь.
Хорт вздохнул, разглядывая гавань. Фабия поняла, что больше он ничего не скажет, ни сейчас, ни позже. Потом она вспомнила, как мастер Пакар предупреждал ее, что Хорт Вигсон не видит того, чего не желает. Возможно, брак с Избранной делал такое отношение к жизни необходимостью.
— Похоже, нас уже ждут, — заметил он.
— Я полагаю, что Светлые присматривают за нами.
Хорт лишь нахмурился в ответ.
Поначалу Косорд не произвел на Фабию впечатления. Конечно, высокий дворец доминировал над городом, а незнакомая растительность добавляла пейзажу экзотики, но сам город больше походил на переросшую деревню с домами, крытыми соломой, и был недостоин своей древней славы. Береговая линия представляла собой бесконечный безумный базар. Впрочем, часть суматохи вызвало появление почетной стражи, состоящей из веристов, которые сильно мешали обычным горожанам. Пронзительные трели труб приветствовали Салтайю, которая сошла на берег с «Голубого Ибиса». Какой-то бог предупредил сатрапа о ее прибытии, и он пришел поприветствовать сестру; стоявшая рядом женщина, несомненно, была его женой и матерью предполагаемого мужа Фабии.