Дети Хедина (антология)
Шрифт:
Они знали.
– «Козлик» мой внизу стоит, он вас и отвезет, – Скворцов тяжело поднялся, приволакивая протез. Скррр… скрррр… не слыхать больше бодрого постукивания. – А с пропавшими…
– С пропавшими – мы их завтра снова искать пойдем, – непререкаемо изрекла Маша. – Пока их тоже не сожрали.
– Запретить не могу, – уныло сказал председатель. – И посылать тоже не могу. Сами решайте. Только знайте, если во все колокола бить, в область сигналить или там в Москву – то дело скорее не сделается. Контор у нас много, все они большие, писать любят. Да и те чародеи, что голову здесь сложили, разве заслужили такой срам – из героев в преступники, в чернокнижники? Может, хватит сил без шума управиться:
Игорь вздохнул и потупился. Да, не изжиты у нас еще пережитки прошлого в сознании отдельных советских граждан…
– Мы пойдем, – в очередной раз повторила Маша. – Только Виктору Арнольдовичу знать дадим. Раз уж знаем теперь, что к чему, может он с нами по душам поговорить. Да хоть бы объяснил, почему сам до сих пор с этим не разобрался. У него же силища не в пример нашей.
– Сравнила, матушка? – пробормотал председатель. – За таким магом, как Виктор, – пригляд особый. А тут, сама видишь, дело непростое… Да и еще он мне говорил как-то, мол, надо из всего пользу извлекать, даже коль трагедия случилась. Уроки чтобы усвоили, значит. В лаборатории-то этакий ужас не воспроизведешь, не сделаешь, немцы, когда мы уже к Берлину подступили, так и не рискнули самое жуткое из арсеналов на нас выпустить, понимали, что тогда уж точно пощады никому из них не будет. Говорил, мол, ученый истинный только тогда чего-то стоит, когда умеет любое происшествие на пользу стране обратить. Вот он и обратил, мол. Дескать, следит он за тем, что делается, как замки удерживаются, и через то будет науке нашей, обороне державной большой прибыток. Мол, что нужно, мы сделаем. Ты мне только, Иван, верь, как в Гражданскую верил, когда плечо к плечу рубились.
– И Отец нас, значит, прислал… – пробормотал Игорь, глядя в пол.
– Прислал, – кивнул председатель. – Значит, справитесь. Не ошибается он. Согласны?
Вернувшись из морга, остаток ночи Игорь с Машей провели дома, заставляя себя если не уснуть, то хотя бы расслабиться – как на фронте перед боем. С телами недооживших магов пришлось повозиться, но процедура прошла на удивление штатно, от и до, как по прописям.
Придя домой, успокоили, как могли, родных. Мол, ничего страшного, пропавшие живы, просто добраться до них не так легко, мол, в самые дебри забились, грибники неистовые, в самую топь. Осторожно поспрашивали, не слыхал ли кто чего про те места, – матери пожимали плечами, мол, да, болтали бабы на базаре, что нечисть там шалит, ну так они про это всегда болтали, образованному человеку во все такое верить даже и неприлично. После войны много чего жуткого по дебрям случалось, лешие и прочие обитатели во время боев чуть с ума не сошли – чего ж теперь удивляться-то? И хотя случались после войны в заречных лесах трагедии, но случались они по причинам понятным, хоть и горьким, главным образом от неразорвавшихся вовремя мин или снарядов. Чтобы кто-то погиб, нечистью задранный, – нет, давно уже не бывало.
– Мы-то, доча, только по местам проверенным ходим, по тропам надежным. Много там не возьмешь, зато домой вернешься целым и невредимым. А эти, видать, пожадничали, в неоткрытое полезли.
Скворцов встретил их возле горисполкома – подтянут, выбрит, освежен одеколоном. Собран. Вместо костюма с галстуком – полувоенный френч с портупеей, на ней – пистолетная кобура.
Не пустая.
Рядом вместе со своей командой вышагивал и лейтенант Морозов, и выглядел он – краше в гроб кладут. Ночью точно глаз не сомкнул, и это самое меньшее.
– Ну, удачи вам, ребята, – сердечно простился председатель. – Маша, Игорь, на два слова. Вы уж не серчайте на меня,
– А вы-то, Иван Степаныч, тех, что полегли, знали? Или что они там сотворили?
– Нет, Маша, не знал, – вздохнул председатель. – А уж чего сотворили… Виктор мне тоже в деталях не открыл. Сказал лишь, что такое даже фашисты в ход пускать боятся. Возмездия опасаясь. Знаете, как с газами? В империалистическую-то, в Первую германскую, травили друг друга без устали, а в Отечественную – уже нет. Больно газы страшными сделались. Глазом моргнуть не успеешь, а полстраны в кладбище обратится, твою собственную армию не исключая. Таскали мы всю войну противогазы, таскали, да, к счастью, обошлось все. Так что… счастливо сходить, невредимыми вернуться. И пропавших найти!
– Найдем, товарищ председатель, – хмуро и решительно сказала Маша, не глядя на Скворцова.
– Вот и славно. Это по-нашему, по-большевистски… Морозов! Готовы?
– Так точно, – в тон Маше, хмуро бросил лейтенант. – Товарищ председатель! А может, все-таки…
– Не может! – оборвал его Скворцов. – Все, хватит время терять! В добрый путь. И возвращайтесь. Пожалуйста.
…Знакомая тропа. Встает над лесом утро, ясное, чудесное, мирное. Вот почти такое же, как второго мая, когда окончательно стихли выстрелы в Берлине и младший лейтенант Игорь Матюшин, расписавшись на рейхстаге, глазел на почерневшие от копоти Бранденбургские ворота.
Засечки остались, никуда не делись, так что нужное место найдем и без кошки.
– Лешаки смотрят, – вполголоса проговорила Маша, вглядываясь в окружавшую их чащу.
Игорь молча кивнул. Лесная нечисть (или, вернее, нелюдь – особого вреда от леших не было, а порой удавалось и существенной помощи добиться) напряженно ждала.
– Боятся. Хотя та бестия из болота своего едва ли вылезала.
– Скорее заманивала, – кивнула Маша. – Но нам туда соваться нужды нет. Потерявшихся там нет, это точно. Едва ли они ночью бродили. Скорее пытались на одном месте отсидеться.
– Давай еще разок по Курчатову пройдемся. Только уже с поправками на эту тварь болотную.
Обогнув по широкой дуге роковое болото, вышли на старое место. Черное кострище, оставшиеся мелкие окопчики. Лейтенант Морозов мрачно велел своим занимать позиции, на Игорево удивление только отрезал, мол, у меня приказ.
Тщательно, не торопясь, ставили защиту. Четыре уровня, все по учебнику, как положено. Прежде всего надлежало прикрыть милиционеров – как Игорь с Машей и предсказывали, проку от тех не было пока никакого. Магам творить заклятие, а это значит – раскрываться. Тут излишняя защита может даже помешать – как тяжелые доспехи не помогли псам-рыцарям на льду Чудского озера.
Второй раз Курчатов шел уже легче, хотя почти бессонная ночь и проведенный обряд над погибшими чародеями не могли не сказываться. Вновь забеспокоилась, забилась болотная тварь, но теперь уже Маша знала, как с ней справляться. Ничего у тебя не получится, прости. Если ты от фашистов осталась, то радуйся, пока мы с тобой не покончили. Если ты наша, от того самого «заступления за черту», то… то прости, но покончить с тобой нам тоже придется. Потом, как потерявшихся разыщем.
Спираль разматывалась; Игорь, как и прошлой ночью, умело скидывал норовившие захлестнуть Маше шею незримые петли. Болотная тварь притихла, сидела, прижавшись к самому дну, и ни гугу, словно поняв, что дело пахнет керосином.