Дети Метро
Шрифт:
– Катрин, – сказал Никита, едва Катя села за свой стол, – чем занимаешься сегодня вечером?
– А что, есть предложения? – спросила Катя. Она кокетливо поправила челку и стрельнула в него глазами.
– Ну, так, – замялся Никита, – может, пойдем куда, после мирного дня трудового, как поется в известной песне?
– Если ты приглашаешь, я подумаю. Кстати, мне никто не звонил?
– А кто должен был? У тебя же мобильник с собой.
– Одна клиентка. Я ей свой телефон не давала, продиктовала номер офиса. Не звонила? – вновь спросила Катя.
– При мне никто не звонил, – покривив
«Вот же, черт! Вдруг узнает, – подумал он, отвернувшись от нее и чувствуя, что щеки его горят, – а, плевать! Даже если и узнает, перебьется. У нее и так заявок много, могла бы сама поделиться!»
Его смущение не укрылось от Кати.
– Ты чего-то покраснел, милый, – сказала она с долей иронии, посмотрев на него исподлобья, как леди Диана.
– Да так, щеки горят. Наверное, поминает кто-то почем зря.
– Блин, я ее номер не записала! – вздохнула девушка. – Ладно, если будет нужно перезвонит. Так что там насчет ужина?
Катя, задавая свой вопрос вроде в шутку, на самом деле она прикинула, что, пожалуй, сможет выкроить время для вечернего рандеву. Жизнь ее и так была пресной, текла без особых приключений, которые скрашивают серую обыденность. Если бы не молодой человек в метро, вспомнить о прошедших месяце—двух было совсем нечего, а с Никитой они уже были близки, и он не вызывал у нее опаски, чувство новизны здесь не было приоритетным.
Незнакомый молодой человек в метро ее, конечно, волновал, как волнует нечто приятное, абстрактное, но вряд ли достижимое. Например, хорошо было бы, если праздник Нового года длился круглый год. Новогодняя суета, подарки, запах смолистой ели, горящие свечи, хлопушки, конфетти, встречи с новыми людьми, ожидание любви. Как это прекрасно! Прекрасное чувство праздника, его ожидания, прихода. Легкая грусть после всего. Но праздники не длятся вечно!
Если бы Катя знала, о чем думал Максим, она, пожалуй, удивилась бы сходству взглядов на перспективу их отношений. Эти отношения можно было выразить двумя словами – далекие и недостижимые, ведь Катя ассоциировалась у Максима с девушками на рекламных плакатах, а сам Максим у Кати с абстрактным молодым человеком, приятным молчаливым спутником, не досаждавшим пустыми разговорами. Наверное, они походили на астрономов разных планет, рассматривающих друг друга в телескоп и не допускающих мысли, что их планеты когда-то сблизятся.
Никита, по сравнению с тем молодым человеком, был здесь, рядом, осязаем. Его можно было потрогать, безобидно пошутить над ним или посмеяться вместе. «Лучше синица в руке, чем журавль в небе», – гласила народная мудрость, и синица в виде Никиты ее вполне устраивала. Поэтому Катя была не прочь поужинать вечером и пофлиртовать.
Она еще раньше думала о нем. Ей он казался неплохим человеком – немного самоуверенным, деловым и педантичным, но в целом не злым, отчасти напоминающим мужа Анны Карениной, если сравнивать Никиту с героями литературы. Но, она ведь не собиралась заводить с ним длительный роман. С женатыми – это бесперспективно.
На улице поднялся ветер, хлопнула форточка.
– Сейчас будет дождь, – отметил Василий, оторвавшись
– Я тебе свой одолжу, – предложил Никита, – у меня два.
«И совсем он не меркантильный!» – подумала Катя с удовлетворением, ведь ей всегда хотелось видеть в окружающих, тех, кто работает с ней, только хорошие черты. По ее наблюдениям жадные люди не бывают щедрыми, а Никита нередко предлагал помощь. Бескорыстно.
Однажды они шли вместе, и он подал милостыню в метро одной бабульке и это при том, что не каждый так поступит. Сама Катя редко подавала милостыню, потому что все время торопилась, особенно в метро, и оттого, поступок Никиты ее удивил и запомнился.
Московский ритм жизни не располагал к медленному, неторопливому существованию, сонному прозябанию, как в отдаленной провинции. Всегда надо куда-то спешить, кого-то обогнать, что-то успеть. Каждое утро почти бегом надо спешить по тротуару, лететь по ступенькам вниз, в метро, спускаться на эскалаторе и при этом, приходится невольно отмечать, что эскалатор движется медленно, выбивается из общего темпа движения.
У дверей вагона снова заминка – впереди маячит толпа, которую надо раздвинуть, продавить, толкнуть, чтобы попасть в переполненный вагон. Но вот двери закрываются, и поезд набирает ход. Людская масса такая плотная, так сжата, что похожа на огромный металлический куб, сдавленный гигантским гидравлическим прессом. В этом кубе можно не держаться за поручни, стоять на ногах, опустив руки вниз и покачиваться, словно в теплой морской волне.
И так каждое утро.
Когда бежишь на работу к метро, то не замечаешь людей, просящих милостыню. Катя, может, и рада была бы помочь, поскольку не считала себя скупой и равнодушной, но, обычно не хватало времени. Или так ей казалось?
На самом деле, время – странная субстанция. В молодости оно представляется бесконечным и кажется, что можно всегда вернуться назад, начать сначала, отложить что-то на потом. Кажется, что обладаешь безграничными возможностями, как у мага—волшебника с волшебной палочкой. Один взмах и проблема решена.
Но время не подчиняется физическим законам – оно может быть сжато, как пружина и может быть растянуто до бесконечности. Его нельзя законсервировать и очень трудно разумно использовать. Оттого и получается, что сегодня, когда оно чертовски необходимо – его нет, а завтра оно вдруг появляется в избытке. Но надобность в нем уже отпала.
Катя, как и другие люди, ежедневно ставила перед собой задачи, сортируя их по важности – стремилась исполнить вначале первые, откладывала вторые. Так, она думала, что управляет временем, однако это была всего лишь иллюзия.
После работы они с Никитой пошли в ресторан на Смоленском бульваре, стилизованный под украинский хутор с хатами, наполненными разной крестьянской утварью. Когда их посадили в одной такой псевдохате, Катя с любопытством осмотрелась. На стенах она увидела расшитые цветастые рушники с незамысловатыми рисунками, на подставках стояли коричневые глиняные кринки. На полу лежали длинные красно-желтые половики грубой вязки. В целом, декор ей понравился, он располагал к неторопливому деревенскому отдыху с обильной едой и хорошей выпивкой.