Дети Мевы
Шрифт:
– Да, пожалуй…
Она запустила руку мне в волосы и, ловко подтолкнув меня в затылок, припечатала мои губы своими. Вообще, с точки зрения секса, умений, понятливости, выносливости, Марика легко давала фору любой из моих любовниц. Она не просто целовала: она ласкала губами, скользила острым кончиком языка по кромке, по моему языку, по внутренней стороне дёсен. Не просто гладила по волосам: её пальцы в каком-то магическом порядке мягко вычерчивали кружочки на моём черепе, казалось, таким образом, расслабляя даже мозги. Она умела доводить меня до самого фантастического в моей жизни оргазма одними только лёгкими касаниями пальчиков или одними поцелуями, невесомыми,
Марика не отдавалась сексу, как это делают женщины. Она брала его. Это я под её наркотическими поцелуями становился чувствительным и податливым. А ещё туповатым и послушным. Все мои намеренья «до», после этих самых поцелуев улетучивались. Оставались только намеренья Марики. Нет, с точки зрения физиологии, мне очень нравилось то, что она делала. И с точки зрения той же самой физиологии, она не делала ничего нового. Физически я так же трахал её, даже порой в тех же позах, что и обычно женщин. Просто я при этом собой не управлял. Не до такой степени, конечно, как при воздействии Ар. Нет. Мной просто владела ситуация, инстинкты, эмоции, желания. А в конечном счёте, Марика, с довольной собственнической улыбкой на лице.
Вторые руки Марики уже шарили по моей груди. Отказать ей сегодня не было никаких шансов - мне же нужно закрепить мир, а не разрушить. Поэтому, усмехнувшись, что ботинки мне, скорее всего, так и не понадобятся – на Селену я поеду в одеяле, я расслабился. Марика была аккуратна, мою больную спину не трогала, а ещё очень ласкова, так, как бывает, когда хочет загладить какой-то свой косяк.
Марика:
– Прости меня… - мне понадобилось немалое самообладание, чтобы не броситься тут же его обнимать, успокаивая. Роджер впервые за что-то извинялся.
– Ни с одним розовокровым? В смысле, онанизм тоже отменяется?
Я аж обалдела. Я тут на цыпочках, можно сказать, хожу, боюсь задеть его чем-нибудь ненароком. Думаю, что он бедный, обиженный… А он язвит!
О даккарских клятвах складываются легенды. Говорят, что мужчины Даккара скорее погибнут, чем нарушат обещание. И дают Даккарцы клятвы очень осторожно. Поэтому, подумав, я приняла такую клятву достаточной ответной мерой на происшедшее.
Как только я расстегнула наручники, Роджер молча поднялся, придирчиво рассмотрел в зеркало свою спину. Хмыкнул. И, как ни в чём не бывало, ушёл в ванную. Делать вид, что ничего не произошло, у него получалось очень легко. Слишком легко!
Он вернулся, завёрнутый в широкое полотенце, и начал рассуждать о делах. Рассуждать очень спокойно и буднично. Такое ощущение, что он, действительно, спустил мне эту порку, как вполне разумный шаг. Может, реально осознал себя виноватым? Вряд ли. Виноватым он не выглядел. Скорее уж, просто решил не спорить. Мне стало немного обидно, чертёнок всё больше и больше учился мне врать. С другой стороны, если он просто старается не ссориться со мной, то от секса он тоже уворачиваться не станет.
Я ласково обняла его за талию, аккуратно, чтобы не задеть ссадины на спине. Так и есть, он позволил себя поцеловать и к чёрту меня не послал. Он просто мирится со мной, потому что так надо для Даккара. Блин. Как грубо! Я запустила руку в чёрные волосы. Зато как душа поёт, когда я прикасаюсь к нему. Какой сказочный вкус на губах от поцелуя.
Может, он и не считает себя виноватым. И может, мирится со мной только из-за Даккара. Но я хочу его до одури, и сейчас он, неважно почему, не препятствует мне! Конечно, он оскорбился. Причём так глубоко загнал это оскорбление, что выковырять его оттуда будет очень непросто. Но об этом я подумаю потом! Сейчас я просто хочу, чтобы ему нравилось быть со мной! Чтобы его охватывало желание, ощущения, длинное тягучее удовольствие. Чтобы он изгибался в моих руках и хватал воздух ртом… Чтобы зажмуривал глаза, тянулся губами к поцелуям, с силой сжимал мои бёдра и, играя, водил носом между грудей, фыркал и говорил всякие пошлости. Я просто нестерпимо хочу ощущать его: ощущать жадные прикосновения губ, сильные шершавые ладони, ощущать кожей живота и внутренней стороной бёдер, ощущать его вторжение… хочу ощущать его своим, рядом с собой, досягаемым для меня, открытым…
Из Костров я выезжала, не привлекая внимания. Роджер спал, укутанный в покрывало, на раскинутом заднем сиденье лайнера. О своём отъезде я сообщила только Нандрель, потому как ей надо было оставаться за меня на продолжающемся празднике. Сообщила, придерживаясь официальной точки зрения: «Срочные дела. Республиканский флот. Банба». Этого было достаточно, на Селене к моему приезду уже подняли всех на уши, хотя в Краско было ещё, ну, совсем раннее утро, навострили уши и все имеющиеся на Банбе орудия в сторону кораблей Республики. Впрочем, как и ожидалось, те прошли довольно далеко от планеты, не обращая на неё никакого внимания. Банба была официальной сырьевой базой САП, нападать на неё было бы то же самое, что напасть на корабль САП. Вряд ли Республика пойдёт на такую глупость, но всё же.
День закрутился делами как-то больше обычного. Домой я возвращалась только глубоко за полночь. У меня, вообще, с этим новым титулом жутко много дел, никогда, даже в юности, когда разворачивала бизнес, столько не работала. Ладно, когда нормально во всё вникну, смогу опять делегировать почти всё и вся, и снова буду свободной птицей. По крайней мере, я на это надеюсь!
Я прошмыгнула к себе в комнату, не включая свет. Слишком устала, не хотела никого видеть. Кроме того, я опять ужинала блинчиками из «доставки обедов», и Тэма будет мне за это выговаривать. Теперь, когда Эсти занималась ребёнком, Тэма воспитывала меня за двоих. Да… и рукав я заляпала жиром. Я усмехнулась: «Тоже мне Великая!» Кто бы видел, как тебя отчитывают дома собственные женщины!
Так получилось. Когда-то они прочно привыкли ко мне, как к неприкаянной старшей дочери Дани. Подкармливали меня домашней выпечкой и читали нотации. А когда, после гибели Макси, Дани с бешенством в глазах умчалась в Свободные земли и не давала о себе никаких вестей несколько месяцев, я взяла их к себе. Они, блин, прижились! Семью Дани больше не заводила, а у меня и дом больше, и с финансами свободней. Так что, даже когда она вернулась, обратно к ней уехала только Алина, да ещё парочка особо привязавшихся. Остальные женщины остались со мной - кормить пирожками и читать нотации.
Роджер:
Проснулся я уже около полудня в своей комнате на Селене. Зара сидела на краю кровати и испуганно разглядывала мою спину. Она быстро захлопала глазами, заметив, что я проснулся:
– Ты, упал, да?
Юбля!
– Нет, подрался! – ну, я ведь действительно с кем-то дрался в даккарском лагере, не будем уточнять, что спина пострадала позже.
– А! – к моим ранам на тренировках она была привычна. А какие повреждения можно получить в драке, какие нельзя, не разбиралась.