Дети Мевы
Шрифт:
Это был бедный дом. Хозяйка зарабатывала тем, что консультировала амазонок, решая их семейные проблемы. Дела у неё, видать, шли неважно.
Немаленькое семейство: два мужа, пара десятков малолетних дочерей, десяток женщин. Всё кругом потёртое, поношенное. Гостиная, в которой меня принимали, наверное, была самым приличным помещением.
Мужчину звали Элни. Тридцать семь лет. Вдовец уже шесть лет. Первый брак закончился скандалом, старшие мужья просто отравили свою ами. И хотя суд доказал полную непричастность всех остальных мужей, это сильно испортило парню репутацию. Он аккуратен,
Мать парня улыбалась мне чуть испуганно.
– Великая, может, ещё немного чаю?
– Дариэлла, – вмешалась сваха, – мне бы ещё обсудить с вами пару маленьких вопросиков. Давайте выйдем на балкон.
Она быстро подхватила ошалевшую мать и утащила с собой. Балкон в местной обстановке был единственным помещением, откуда через открытые двери было хорошо видно всё происходящее в гостиной, но при этом не слышно ведущихся в ней разговоров. Приличный шанс мне поговорить с парнем наедине.
– Элни, зачем вам этот брак? Если, конечно, вы, вообще, согласились на эти смотрины добровольно.
Мужчина поднял на меня глаза:
– Я согласился сам. Зачем? Я очень хочу быть полезен миру, в котором живу. Полезен по-настоящему.
– Что, по-вашему, есть настоящая польза?
– Растить дочерей, блюсти старые традиции, помогать Вам… Вы очень много делаете для общества Арнелет. Если я смогу освободить Вас хотя бы от некоторых забот дома, Вы сможете делать для Арнелет ещё больше. Это была бы наивысшая польза, которой я только могу желать.
Ещё один патриот! Достойный сын своей Родины! Хотя, конечно, это уже интересней, чем два предыдущих варианта. На патриотов у меня болезнь. Один такой патриот своей родины бегает где-то на Острове богов, не желая меня видеть.
– Ами, а разрешите вопрос?
И не пуглив. Очень похвально.
– Разрешаю.
– Зачем Вы решили взять второго мужа? Я, конечно, слышал Ваше объяснение журналистам. Но я и понимаю, что журналисты – это не те люди, которым стоит говорить всю правду.
И умненький. А ещё умеет задавать вопросы в точку.
Зачем? Как мне объяснить тебе, что у меня никогда не было дома. Был шикарный особняк, нафаршированный по последнему писку и желанию. Были женщины, которые случайно обжились в нём в момент кризиса матери. Были мужчины, которые ценили яркость моей жизни и мои подарки. А потом в мою жизнь ворвался Роджер. И превратил этот особняк в дом, в штаб, в точку отсчёта координат. Заставил всё вокруг крутиться вокруг него, подчиняться его желаниям, любить его, восхищаться. Зажёг надежду в глазах каждого. Наполнил дом энергией, смыслом, детскими криками и женскими улыбками. А потом сбежал. И я теперь возвращаюсь в этот дом и чувствую, как он умирает. Его покинуло сердце.
– Между тем, я сказала журналистам правду. У меня, действительно, проблема с внутренней организации дома.
Парень кивнул. Спокойно, сдержанно, вежливо. Согласился, потому что согласился бы с любым ответом. Но согласился, выражая глазами: «Конечно, Вы имеете полное право не говорить мне ничего».
Очень умненький!
– Ами, думаю, мне стоит сказать: меня предупредили, что Вы не обещаете любви своему второму мужу. Наоборот даже, предупреждаете, что вряд ли сумеете полюбить. Не сказать, что я не надеюсь, что, узнав меня лучше, Вы всё же измените мнение. Надеюсь! Но даже если Вашей любви я не удостоюсь никогда, я буду горд, чувствовать себя человеком Вашей команды. Одним из тех людей, кто помогает Вам делать Арнелет лучше.
Что-то было в нём. Надрыв. Крик о помощи. Рука, протянутая из глубокой бездны. И вместе с тем сила, требующая выхода. Он шесть лет заперт в стенах дома матери. Покрыт позором гибели прошлой жены. Сильный и умный, зажатый в тиски обстоятельств.
Сваха поудобнее устроилась в кресле. Она всегда просто светилась, садясь ко мне в лайнер. Дорогие машины были её слабостью.
– Ну, как он Вам? Я долго сомневалась, стоит ли включить его в список. С одной стороны, образование, поведение, характер – вроде идеальны. С другой: семья очень бедная, этот скандал, да и сам он, как «пирожок с начинкой» – пока не откусишь, не узнаешь, что внутри. Не знаю, вообще, почему включила. Какое-то внутреннее чувство…
– Он мне очень понравился. В нём есть что-то… настоящее, что ли. Знаешь, я, пожалуй, даже не буду больше никого смотреть. Я выберу этого парня.
Роджер:
Солдат выволок пару женщин из амбара:
– Паук, тебе помоложе или поопытней?
Женщины были чумазые, лохматые, в рванье и синяках. И как я раньше не замечал всего этого? Я скривился.
– Ты не смотри, они здоровые, просто у нас тут условия паршивые шибко.
Он дёрнул на одной из женщин блузку, обнажая упругую пошедшую мурашками от холода грудь.
– А здесь, глянь! – рывком развернул её и стянул штаны до колена. – Ты посмотри какая задница! Сама напялиться просится!
Задница, действительно, была очень выразительная.
– Хорошо, возьму эту.
Солдат кивнул и, подхватив женщину под мышку, махнул мне следовать за ним в контору. Уже заполняя документы, он с усмешкой осведомился:
– А что, пауков не прёт трахать амазонок?
– Некоторые пауки занимаются политикой. А некоторые амазонки легко оказываются шпионками.
– А! – солдат с пониманием кивнул. – Так-то, конечно, да!
Где-то, глубоко внутри, я плевался. Вводить в заблуждение становилось моей привычкой, второй натурой.
Жизнь в Марикином доме меня всё-таки избаловала. Первое, что я сделал, притащив свою покупку домой, это запихнул её в ванну. Её драную грязную одежду с отвращением запихал в мусорку, выдав вместо неё одну из своих футболок. Она ей как раз до колена получилась. После этого ещё раз оглядел женщину.
Она была совсем молоденькая, белобрысая, пухленькая. Вполне сексуальная, если бы не этот голодный взгляд. Я смотался до кухни и притащил ей тарелку супа. Девчонка набросилась на еду как полоумная. М-да, совсем у них бардак там! Уж не кормить рабов – это слишком.