Дети на ветру
Шрифт:
Вернувшись из дома Аоямы, Сюнити отправился к старику Оно. Нужно было откровенно рассказать ему, как обстоят дела у его внуков. Откладывать было уже нельзя. С этими мыслями он и предстал перед стариком.
— Сегодня я навестил детей Аоямы, — сказал Сюнити.
Старик промолчал. Стал набивать табаком трубку. Когда он слышал что-нибудь неприятное, он всегда брал в руки свою трубку. Сюнити продолжал:
— Бабушка здорова, занята внуками. Мальчики тоже здоровы, но все равно их очень жаль. Случись что-либо с Аояма-кун, что с ними будет?
Старик ожесточенно выколачивал трубку о пепельницу.
— Вы, кажется, сердиты на Аояму, но теперь он очень болен, и я прошу вас подумать о них.
Старик выдохнул длинную струю дыма.
— В конце концов, о семье Аоямы нам же придется позаботиться, — добавил Сюнити.
Старик снова постучал о пепельницу.
— Кажется, Рокаи частенько навещает вас. Что он говорит вам, я не знаю…
И тут старик сухо засмеялся:
— При чем здесь Рокаи! Что он мне? Я хоть и стар, но обойдусь пока без ваших указаний.
Таким образом, все попытки Сюнити примирить стариков и отвратить деда от Рокаи не принесли никакого результата.
Сюнити не оставалось ничего другого, как удалиться.
После его ухода старик впал в мрачное состояние духа. Двадцать лет ясной, ничем не осложненной жизни, и вот все как-то запуталось. Стариком овладело смятение. Он сказал Сюнити, что Рокаи для него ничего не значит, однако недавно он обещал Рокаи принять на фабрику несколько рекомендованных им людей. Среди них был младший брат Рокаи и другие его родственники. Таким способом Рокаи все больше внедрялись в правление фабрики. Можно сказать, он поддался на угощения. Старик все более раздражался. Хотел было, как вчера, почитать свой дневник, но настроения не было. Тогда он тихо вышел в сад. Оттуда доносился клекот орла. Его восхищала эта дикая птица, свирепое выражение ее глаз, ярость духа.
Орел сидел в большой квадратной клетке на толстом суку. Увидев старика, он стал вопить еще громче, но в его голосе не было ни капли дружелюбия или любви. Блестящими глазами орел пристально глядел на старика, острые когти его были готовы рвать пищу на части. Настроение старика сразу улучшилось.
— Все еще силен! — восхитился он птицей.
Орел нахохлился, разинул кривой клюв и снова крикнул — так он выражал свой гнев. Возможно, эта птица умела только гневаться. Других чувств она не знала.
— А что, если тебя выпустить из клетки? — спросил старик и протянул руку к дверце.
Орел повернулся к выходу, словно хотел вылететь.
Тут подошел Исидз о, работник старика Оно.
— Что это вы собираетесь делать, господин?
— Да хочу орла выпустить.
— Совсем?
— Нет, полетать немного.
— Но если вы его выпустите из клетки, он вовсе улетит.
— Может, и так, — склонил голову старик.
— Улетит в небо, не поймаешь. На то у него крылья. А что, если к ноге веревку привязать? — предложил Исидзо.
— Ну что ж! Давай попробуем. Принеси какую-нибудь веревку.
Старику не терпелось увидеть, как поведет себя орел, когда окажется на воле.
— Бечевка для воздушного змея подойдет? — спросил Исидзо.
— Подойдет. Возьми самую толстую.
Исидзо пошел в сарай и принес катушку бечевки, на которой раз в год запускали большого воздушного змея. Потом притащил из кухни маленький бочонок, где лежало десятка два карасей. Затем сделал петлю на конце бечевки и положил бечевку в клетку к орлу. Рядом с ней поставил бочонок с рыбой. Все это время орел не сводил с него злобного взгляда. Но караси были его привычной пищей, и он спустился с ветки. Исидзо дернул за бечевку, петля тут же затянулась на ноге птицы. И сколько орел ни вырывался, сколько ни кричал, освободиться от петли он не мог. Тогда он попытался сдернуть веревку кривым клювом, но и это не удалось. Тут стала открываться дверца клетки, которая была заперта много лет.
— Господин! Я открываю! Открываю! — крикнул Исидзо.
— Давай! Давай! — сказал старик.
Когда дверца отворилась, орел сразу насторожился. Наверно, он подумал, что ему угрожает опасность. И он продолжал сидеть в клетке то поднимая, то опуская голову, — раздумывал, стоит ли выходить наружу. Взгляд его был пронзительно острым.
— Погоди! Постой-ка! — крикнул старик. Он бегом сбегал в прихожую и вернулся оттуда с бамбуковой палкой. — На всякий случай, — сказал он. — Ну, давай открывай.
Исидзо распахнул дверцу, поднял катушку с бечевкой на уровень плеч и стал ждать, когда вылетит орел.
— Ну, выходи! Кыш! Кыш! — подгонял он птицу, однако орел продолжал сидеть в клетке, поглядывая на людей, словно борец сумо, приготовившийся к схватке. «А здорово это я придумал запустить орла в небо вместо бумажного змея!» — подумал Исидзо.
— Боится вылететь наружу. Подгоните его палкой, — сказал Исидзо.
— Подожди, сейчас вылетит, — только и успел сказать старик, как орел, нагнув голову, легко выпрыгнул из клетки.
— Ты что?! В небо лети! В небо! — подгонял птицу Исидзо.
Но орел, засидевшийся в клетке, выйдя из нее, прежде всего расправил крылья. Размах их достигал почти двух метров. Старик и Исидзо невольно попятились, чтобы между ними и орлом было какое-то расстояние. Васи-васи-васи! — со свистом хлопнули крылья по земле. Поднялась пыль, словно взмахнули большим веером, и разлетелась по сторонам. Листья стоящего рядом дерева зашелестели. Наконец орел взмахнул крыльями и полетел. Он поднялся в небо с большим шумом. Бечевка быстро разматывалась с катушки следом за ним.
— Взлетел! Взлетел! — заорал старик во все горло.
От радости он чуть было не захлопал в ладоши. Исидзо поспешно бросил катушку и, схватив обеими руками бечевку, уперся в землю широко расставленными ногами. Ему казалось, что, поднявшись ввысь, орел улетит от них. И Исидзо стал дергать за бечевку. А орел, расправив широкие крылья, махал ими в вышине.
— Вот это да! — восхищенно твердил старик, задрав голову.
А Исидзо посматривал по сторонам и говорил растерянно: