Дети нашей улицы
Шрифт:
— Доброго вечера, господин Адхам!
При этих словах Адхам задрожал: вот уже двадцать лет он не слышал голоса Карима. Тотчас из глубин память извлекла интонации отца, ароматы жасмина и лавсонии, тоску и боль. Земля поплыла у него под ногами. Еле сдерживая слезы, он проговорил:
— Добрый вечер, дядюшка Карим!
С нескрываемым волнением мужчина обратился к нему:
— Надеюсь, у тебя и твоей семьи все в порядке.
— Слава Богу, дядя Карим!
— Хотелось бы поговорить с тобой по душам, но мне поручено только сообщить, что господин немедленно зовет к себе твоего сына Хумама.
Зависла тишина. Домочадцы обменялись недоуменными взглядами. Вдруг раздался голос:
— Его одного?
Все с раздражением обернулись в сторону Идриса, который, как оказалось, подслушивал неподалеку. Однако Карим не ответил, он махнул рукой на прощание и пошел обратно в сторону Дома, оставив их в темноте. Идрис взбесился:
— Оставишь меня без ответа, подлец?
— А почему одного Хумама? — разозлился пришедший в себя Кадри.
— Да! Почему только его? — повторил Идрис.
Адхам, искавший выход своим смешавшимся чувствам, набросился на брата:
— Возвращайся к себе! Оставь нас в покое!
— В покое?! Буду стоять, где вздумается!
Хумам молча смотрел на Большой Дом. Сердце его забилось так, что ему казалось, будто его удары отдаются гулким эхом на аль-Мукаттаме.
— Ступай с Богом к своему деду, Хумам! — решительно сказал отец.
— А я? Разве я не твой сын? — грубо спросил повернувшийся к нему Кадри.
— Не надо быть таким, как Идрис, Кадри. Конечно, ты мой сын. За что упрекаешь меня? Не мне же решать!
— Однако в твоих силах пресечь предпочтение одного брата другому, — возразил Идрис.
— Тебя это не касается! — бросил ему Адхам и обратился к Хумаму — Нужно идти. Следующей будет очередь Кадри. Я уверен.
Собравшись уходить, Идрис высказал Адхаму:
— Ты такой же несправедливый отец, как твой! Несчастный Кадри! За что он наказан? Воистину проклятье в этой семье обрушивается в первую очередь на самых достойных. Да пропади пропадом эта ненормальная семья!
Он ушел, и темнота поглотила его.
— Ты несправедлив ко мне, отец! — выпалил Кадри.
— Не повторяй его слов! Не надо, Кадри! Хумам, иди!
Хумам колебался:
— Лучше бы брат пошел со мной.
— Он последует за тобой.
— Какая несправедливость! — вскрикнул Кадри от обиды. — Почему его предпочли мне? Дед не знает его так же, как и меня. Почему он выбрал его?
Адхам подтолкнул Хумама:
— Ступай!
Хумам собрался.
— Да хранит тебя Бог! — прошептала Умайма.
Со слезами она обняла Кадри, но он вдруг вырвался и пошел следом за братом.
— Вернись, Кадри! — прокричал ему Адхам. — Не следует ставить свое будущее под удар!
— Никакая сила не сможет меня остановить! — гневно ответил Кадри.
Умайма зарыдала во весь голос, дети в доме отозвались плачем. Ускорив шаг, Кадри нагнал брата. В отдалении он заметил в темноте тень Идриса, ведущего за руку Хинд. Когда они достигли Большого Дома, Идрис толкнул Кадри так, чтобы тот оказался слева от Хумама, а Хинд справа, и удалился, выкрикнув:
— Карим! Открывай! К деду пришли внуки.
Ворота открылись, и в них появился Карим с фонарем в руке.
— Прошу господина Хумама войти! — вежливо обратился он.
— Это его брат Кадри, — прокричал Идрис. — А это Хинд, как две капли воды похожая на мою скончавшуюся в горе мать.
Карим так же вежливо ответил:
— Вы знаете, господин Идрис, в дом попадет только тот, кому разрешили, — и он указал на Хумама.
Тот вошел. Кадри проскользнул за ним, таща за руку Хинд. Неожиданно со стороны сада строгий голос, который Идрис тотчас узнал, произнес:
— Вы двое! Вон отсюда! Бесстыжие!
Их так и пригвоздило к месту. Ворота захлопнулись. Идрис набросился на Кадри и Хинд, схватив их за плечи:
— Что он имел в виду?!
Хинд запищала от боли. Кадри вывернулся и убрал руку Идриса с ее плеча. Освободившись, девушка бросилась наутек. Идрис медленно отступил назад, развернулся и ударил Кадри в лицо. Парень выдержал его тяжелый удар, дал сдачи еще сильнее, и они начали яростно молотить друг друга у стен Большого Дома.
— Я убью тебя, сын шлюхи! — орал Идрис.
— Не успеешь!
Они наносили друг другу удары, пока у Кадри из носа и уголков рта не потекла кровь.
— Оставь моего сына, Идрис! — завопил примчавшийся Адхам.
Идрис задыхался от злости:
— Я убью его за это!
— Я не дам тебе это сделать. Только посмей, и я сам тебя прикончу!
Прибежала мать Хинд. Она причитала:
— Хинд сбежала, Идрис! Надо догнать ее, пока ничего не случилось.
Адхам кинулся разнимать Идриса и Кадри:
— Приди в себя! — крикнул он брату. — Для драки нет повода. Хинд честная девушка. Ты напугал ее, и она убежала. Беги догонять ее от греха подальше.
Он забрал Кадри, и они спешно вернулись домой.
— Давай быстрей! Мать в полуобмороке.
Идрис же пустился в погоню, крича что было мочи: «Хинд! Хинд!»
17
Хумам шел следом за дядюшкой Каримом. Они миновали жасминовую аллею и вступили на мужскую половину дома. Ночь в саду стала для него настоящим открытием: мягкая, влажная, напоенная ароматами цветов и зеленых растений. Он был потрясен ее красотой. Всем сердцем он чувствовал и величие этого места, и необъяснимую тоску по нему, и скрытую к нему привязанность. Здесь через несколько мгновений решится его судьба. За ставнями окон он заметил светильники, а из открытой двери зала бил яркий свет, стелившийся по саду дорожкой. Его сердце забилось, когда он представил себе жизнь за этими окнами в этих покоях. Какая она? И кто они, обитатели этого дома? Сердце забилось еще быстрее, когда он осознал удивительную истину: он принадлежит роду этого дома, он часть этой жизни, и он пришел сюда босоногим, в простой голубой галабее и выцветшей шапочке, чтобы встретиться с ней лицом к лицу. Они поднялись по лестнице и повернули в правое крыло, прошли еще через дверь, уперлись в лестницу и в полной тишине поднялись по ней. Очутившись в длинном зале, освещенном светильником, свешивающимся с расписного потолка, они подошли к огромной двери в центре. Все больше волнуясь, Хумам подумал: «Может, именно на этом месте за лестницей двадцать лет назад стояла мать, наблюдая, как отец крадется в эту комнату… Ужасное воспоминание!» Карим постучал и, спросив разрешения, легонько толкнул дверь и отступил в сторону, пропуская Хумама. Юноша робко шагнул в комнату, не услышав, как за ним захлопнулась дверь. Он ничего не ощущал, кроме яркого света с потолка и из углов. Все его сознание устремилось в центр, где на диване сидел человек. Он никогда не видел деда, но не сомневался в том, кем именно был сидящий перед ним. Кем еще мог быть этот могучий мужчина, о котором слагали легенды? Он подошел ближе и встретил взгляд, заставивший его забыть обо всем. Но в то же время этот взгляд вселил в его сердце спокойствие и уверенность. Хумам склонился, почти коснувшись лбом дивана, протянул руку, дед подал ладонь, и он благоговейно поцеловал ее. С неожиданной смелостью он произнес: