Дети неба / Дети Солнца
Шрифт:
Незнакомец вновь заговорил:
— Я могу вернуть ее, — он повторил слова, сказанные недавно, но теперь они произвели обратный эффект. Тень во мне вышла из ступора. Меня вновь затопили ее эмоции — злость, ненависть, желание убить и страх. Страх вновь потерять что-то важное. Я знал, что тому, кто сидел внутри меня, было трудно сдерживать свои эмоции. Тело мое дернулось, ведомое чужой мыслью, взлетело вверх, приземлилось на крыше низкого строения, находящегося в нескольких метрах от незнакомца.
Горло свело судорогой, челюсть заходила вниз и вверх, и я услышал голос, исходящий из моего рта, низкий и хрипящий, чужой голос.
— Ты
— Я хотел извиниться перед тобой, — в голосе незнакомца прозвучало искреннее сожаление. — Хотя тому, что я натворил, нет оправдания, но я не хотел убивать Душу планеты. Мы лишь желали соединить разлетевшиеся кусочки Души Дай Тритоса. Если бы я знал, что вы обладаете сознанием и волей, я бы не стал этого делать. Если бы я знал, что у этой планеты не одна Душа, я бы никогда не разлучил вас.
— Слишком много ошибок. Убивают и за меньшее, — голос, слетающий с моих губ, сочился болью.
— Я не буду спорить с тобой. Ты прав. И волен решить мою судьбу. Но перед этим я бы хотел исправить свою ошибку.
Слова, произнесенные незнакомцем, подарили надежду, и от этого тому, кто был во мне, стало нестерпимо больно.
— А если я поверю тебе? — слова свистящим шепотом сорвались с моих губ, потому что даже их звук приносил страдания, ввергал в отчаяние и тьму.
— Сделай это, и я верну тебе мир.
— Будем считать, что я поверил, — тело мое развернулось и поднялось в воздух.
— Но взамен… — голос незнакомца дрогнул. А я буквально ощутил эти слова, потому что волна неконтролируемой ярости смела все самообладание тени, и тело мое, метнувшись в сторону замолчавшего человека, схватило его за шиворот куртки и приподняло над землей. Лицо мое исказилось:
— Взамен?! Ты осмелился торговаться со мной?! Я не убил тебя! Вот что взамен. Ты еще жив! Не смотря на все, что ты сделал, ты еще жив! — мои руки свело от силы, с которой они сжимали ворот куртки. Тот, кто управлял моим телом, был на грани того, чтобы сорваться и размозжить череп человека о землю. Но он сдержался.
Разжав руки, позволил незнакомцу упасть. Тот приземлился на ноги, и как ни в чем не бывало, поправив ворот куртку, продолжил:
— Взамен я прошу тебя разрешить моему народу обрести на этой планете свой давно утраченный дом.
Я висел в воздухе, руки мои безвольно опустились. Чувствуя бессилие и пустоту внутри, я проговорил чужие слова:
— Верни ее.
— Моему народу нужен дом…
— Верни ее, и вы получите все, что хотите.
— Так ты даешь мне право делать все, что нужно для ее возвращения? — человек вызывающе посмотрел на меня.
— Тритос, ты испытываешь мое терпение.
— Мне нужно знать, на что согласен ты ради…
— На все, — чужой голос, срывающийся с моих губ, стал пустым и безликим.
— Хорошо, — человек довольно улыбнулся и, поклонившись, зашагал прочь.
Вскоре звук его шагов потерялся в шорохе улетающего в небо пепла. Мы остались втроем — Мыслижуй, я и этот бестелесный дух, так вольно распоряжающийся моим телом. Брат лежал, прижавшись к земле, не двигаясь и почти не дыша. Видимо, он был сбит с толку тем, что не ощущал присутствия моего сознания. Хотел окликнуть его и успокоить, но не знал, получиться ли. Словно в ответ на мои мысли, я почувствовал пустоту внутри и рухнул на землю. Больно ударившись коленом, неспособный встать, я лежал на земле. Звуки, производимые Мыслижуем стали громче. Обеспокоенный этим, я приподнялся, пытаясь отыскать причину усиливающегося беспокойства моего друга. Это оказалось не сложно. Надо мной в воздухе зависло черное волнующиеся облако тумана. Оно, видимо, и заставляло Мыслижуя испытывать столь сильный страх.
— Ты кто? — голос на первом слове сорвался, второе я произнес уже шепотом. Туман забурлил, приобретая очертания человеческой фигуры. Склонившись надо мной, он приблизил свое лицо к моему. Оно было расплывчатым и неясным. Потом на лице проступили вполне различимые черты мужчины средних лет. Он смотрел на меня синими полными боли глазами. Затем лицо неуловимо изменилось. Вот это уже был умирающий старик, затем плачущий ребенок, кричащая девушка, безумная старуха. Лица сменяли друг друга. Десятки, сотни, тысячи людей смотрели на меня в одном, обращенном в мою сторону, лице. Каждый что-то кричал, чего-то просил. Страдания и боль хлынули в мое сознание. Я слышал их голоса. Знал каждого в лицо.
Чувствовал их страхи, надежды, желания. Это было невыносимо.
— Прекрати, — хотел закрыть глаза, но не смог. Лицо перестало меняться, черты с него стерлись. Теперь я не мог уловить их. Казалось, будто передо мной никого нет. Будто мое сознание не могло воспринять присутствие того, кто стоял передо мной. Я услышал голос, он также был неуловим, я будто слышал и не слышал его. Но сквозь пелену невосприятия до меня все же доходил смысл сказанного:
— Вы, люди, так нелепы. Вы бесите меня. Беспомощные и глупые. Жадные и властные. Вам вечно чего-то не хватает. Вы слепы, глухи, тупы и отвратительны. Я всегда знал, что это закончиться чем-то подобным. Даже если бы тритосы не заявились на эту планету и не уничтожили всех вас, то вы сами рано или поздно уничтожили бы себя.
Я молчал. Слишком много информации. Мой мозг просто не успевал все переваривать. Люди? Много людей? Таких как я? Тритосы — кто они? Того человека он тоже назвал тритосом. Они уничтожили людей?
— Ты пытаешься понять? Ты даже себя не можешь вспомнить. Или не хочешь, — тень выпрямилась и отплыла в сторону притихшего Мыслижуя. Расплывчатая рука протянулась к зверю и погладила густую гриву. Мыслижуй вновь заскулил, а прядь, к которой прикоснулась рука, рассыпалась в прах, и тот струйкой поднялся в небо.
Тень отшатнулась в сторону.
— Лишившись души, он продолжает хотеть жить, а ты отказываешься от дара, что оставила тебе Она. Ты не видишь ничего кроме ненависти, сжигающей тебя изнутри. Впрочем, мне оно на руку. Твоя ненависть — моя жизнь.
И вновь став бесформенным, туман метнулся в мою сторону и тонкой струйкой втянулся в меня через нос. Я закашлялся. Мое сознание вновь получило свободу, и целый мир обрушился на меня.
Зажмурился. Оглушенный, первые несколько секунд не мог пошевелиться. Потом вновь обрел контроль над своими ощущениями. Смог успокоиться. Вдох. Выдох. Медленно, я наконец пришел в себя. Вокруг царил мрак ночи. Шорох возносящегося праха успокаивал. В мое сознание ворвались эмоции Мыслижуя. Страх и отчаяние были настолько сильны, что зверь не сразу понял, что я пытаюсь заговорить с ним.