Дети подземелий

Ламберте Амелия

Я поежился. Получается, хорошо, что отказался. Подобная глупость могла стоить кому-нибудь, получается, жизни… но в перспективе, узнав все тонкости становления и плюсы и минусы бытия вампиров… можно будет над этим подумать.

– А как это происходит? – спросил Ричард. Я тут же оставил все свои мысли и обратился в слух. Эта информация в первую очередь была важна мне.

– Болезненно, – поморщилась Магдалена. – И обратной дороги нет. Даже когда мы входим в круг семьи, все равно это неприятная процедура.

Поймав наши вопросительные взгляды, Магдалена пустилась в объяснения:

–

Видите ли, до двадцати лет всю ответственность за дитя несут родители. Пока ребенок растет, он не является частью рода. Он принадлежит родителям. По достижению двадцати лет все дети проходят ритуал совершеннолетия. Они принимают кровь предков, и кулон вгрызается им в сердце. Он впитывает их кровь и смешивает ее с кровью предков.

Аннабель передернуло.

– А люди? Они также принимают?.. – спросила принцесса.

– Да.

Я в красках представил подобный ритуал, и мне аж поплохело. Даже в глазах потемнело.

– Они не умирают, а преображаются. Становятся вампирами, – пояснила Магдалена.

– А если бы кровь предков меня не приняла? – тихо спросил я.

– Ты бы просто не смог носить наш кулон, – произнесла Магдалена. – Он бы обжигал тебе кожу и оставлял кровавые раны.

– А почему он меня принял? – озадаченно спросил я.

– А это надо у тебя спросить, – усмехнулась Магдалена. – Видимо, ты с духами хорошо ладишь.

– Я…

Я осекся. А ведь правда… как-то так получилось, что я ладил с ними всеми. Особенно это было хорошо заметно в Академии Магов. Вроде учился на факультете магии земли, но и с духами огня, и воды, и воздуха у меня проблем не возникало в общении. Даже с лешими, как выяснилось, могу поладить. А хозяйственные домовые всегда сами проникались ко мне.

– Да как-то… с ними было всегда проще, – обескураженно пробормотал я.

Магдалена удовлетворенно кивнула.

– Вот ты и ответил на свой вопрос. Вообще, стоит сказать, что кровь наших предков весьма придирчивая. Она не возьмет кого попало.

– А есть еще другие линии крови? – спросила Аннабель.

– Да. Всего их семь. Де Монтадор, де Энрико, де Сент-Мьянмо, де Сантел, де Варден, де Линдерико и мы, де Дюпон. Раньше линий крови было больше.

– До… войны? – тихо спросила Аннабель.

– И до войны, и после… – вздохнула Магдалена. – До войны было больше сотни линий крови. Разных. Уникальных. Каждая обладала невероятными способностями, приписанным родом… и не все из них были… человечны. Дары нескольких были настолько страшными, что их опасались даже другие вампиры. После войны осталось всего пятнадцать линий крови.

Аннабель охнула. Я почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Это же сколько вампиров люди уничтожили… ведь и правда едва не истребили всю расу, получается!

– А после смешения крови, когда мы выживали, осталось только семь, – закончила Магдалена.

– После… смешения крови? – удивленно поднял брови Ричард.

– Да. Одно время мы за линией рода не следили. Браки заключались между любящими из разных линий крови. Дети наследовали более сильную кровь, более слабая начала вырождаться… пока выясняли, что не так, несколько линий крови уже исчезли, – грустно произнесла Магдалена. – Теперь мы стараемся

не смешивать свою кровь. Если кого-то не устраивает брак с братом или сестрой или с дальней кровной линией, то мы начинаем подыскивать подходящих людей.

Ричард с Аннабель переглянулись. У меня тоже лицо вытянулось. Это… это же…

– Кровосмешение? – тихо спросил Ричард. – Но… это ведь ничем хорошим не закончилось… мои предки, помнится, практиковали такое… не желали смешивать кровь с другими аристократами. Увы, опыт оказался весьма горьким, – произнес он. – Наш род чуть не выродился на пятом предке после подобного опыта.

– Ваше Величество, – ехидно взглянула на него Магдалена, – вы не ставьте вампиров в один ряд с людьми. Вас кровосмешение губит, а нас наоборот спасает. Мы не подвержены болезням, на нас не действуют яды, раны затягиваются практически моментально, даже самые серьезные… вот и делайте выводы, – усмехнулась Магдалена. – К тому же брак между хорошо знакомыми вампирами вроде брата и сестры, как правило, держится крепче и дольше. Они вместе растут, успевают хорошо друг друга изучить и сделать вывод, хотят ли они жить вместе или нет.

– И часто сходятся? – заинтересованно спросила Аннабель.

– Довольно часто, – кивнула Магдалена. – Но это не повсеместная практика. Мы предпочитаем выбирать партнера по зову сердца, а не статусу или чему-то подобному.

– Интересные у вас… обычаи, – произнес Ричард.

– Чтоб все выбирали себе партнера по зову сердца, – мечтательно протянула Аннабель.

Магдалена насмешливо взглянула на принцессу.

– Ты тоже путаешь нас с людьми, – весело сказала Магдалена. – Мы – хищники. А многие хищники не позволят с собой обходиться как с домашним животным, – выразительно произнесла она. – Отношения всегда строятся на равных позициях, иначе они долго не продержатся. Это… плохо закончится. В лучшем случае дракой. В худшем…

Магдалена помрачнела.

– В худшем один убьет другого.

Я искоса взглянул на Лимирей. Она жадно слушала Магдалену, но вопросов ей не писала и не задавала. Все животрепещущие вопросы задавали Ричард и Аннабель. Даже как-то я остался не у дел.

– Но таких ситуаций мы стараемся избегать, – поспешно добавила Магдалена. – Нас и так немного…

– А правда, что вы живете с драконами? – спросила Аннабель.

– Да. И с русалками. Темные эльфы предпочитают жить здесь, но некоторые обосновались и у нас. Еще мы держим связь с фэйри и лесным народом.

– Вы видели фэйри?! – не поверила своим ушам Аннабель.

– Мы держим с ними торговые связи, – ухмыльнулась Магдалена. – Впрочем, некоторые из нас и драконов поселились в Стране Вечного Лета.

– А нас знакомство с ними так и не задалось, – с сожалением произнес Ричард.

– У них правило: не связываться с теми, у кого короткий срок жизни. Лесной народ они тоже не пускают в свои владения. Ибо, если человек или дриада пожелает вернуться в свои владения, то при пересечении границы из Страны Вечного Лета может попросту рассыпаться пеплом. У них время идет совсем по-другому. Пока здесь проходит год, там может пройти два, а то и три года. Или наоборот: здесь прошел год, а там всего две недели.