Дети подземелий

Ламберте Амелия

– Алиса мне сразу понравилась. Добрая была девушка. Энтилиона любила искренней и чистой любовью. Я даже была поражена, что сыну удалось добиться расположения самого короля… замок Картак – весьма непростое место.

– Север Артении всегда был непростым местом. Там два выхода из подземелий, недалеко граница с лесными эльфами и возможность установить контакт с горными снежными, – произнес Ричард. – Никто не хотел брать на себя такую ответственность. А Энтилион не побоялся. Мой отец его очень ценил…

– Пока не узнал кто он? – догадалась Магдалена. Ричард покаянно кивнул.

– Я

была там однажды. Замок, конечно, впечатляет. Вернулась на архипелаг. Я ведь… предлагала ему вернуться. Энтилион отказался. Сказал, что у него все неплохо складывается. А я ведь чувствовала, что ничем хорошим это не закончится. В ту ночь, когда все случилось… я с криком проснулась посреди ночи. Открыла кулон, а имя сына и его жены… они потухли. Только… твое светилось, – взглянула Магдалена на Лимирей. – Я сразу же все бросила и сорвалась в Артению. Боялась не успеть, а добираться с архипелага не один день. Глаз не смыкала, торопилась к замку. Пришла к руинам. Была уже весна. И никаких твоих следов. Я была во всех ближайших городах и деревнях… никто не видел девочку пяти лет. Каждый день я проверяла кулон. Боялась, что и твое имя погаснет. Я бы продолжила поиски, но оказалась на грани раскрытия и поспешила покинуть Артению. Да, это было эгоистично, но… знаешь, мне вдруг стало так спокойно. Я поняла, что ты находишься в надежных руках. Но время от времени приезжала в Артению. Надеялась, что пересечемся, но каждая такая поездка была безрезультатной. Никаких следов. То ли ты так хорошо пряталась, то ли я так плохо искала, – взглянула Магдалена на Лимирей. У обеих в глазах блестели слезы.

– А как ваш кулон открывается? – тихо спросила Аннабель. – Мне просто… интересно. Наша с папой родословная хранится в архивах, а искусные мастера ее даже вышили на гобеленах вплоть до первого правителя династии Карпентер.

Магдалена улыбнулась.

– Я боюсь, что листа бумаги не хватит, чтобы записать всех родственников… но нашу часть, по которой идем мы с Лимирей, я могу показать.

– А меня нет в?.. – осторожно спросил я.

– Пока нет. Вот примешь кровь предков – тогда появишься, – улыбнулась Магдалена.

Я поежился. Пока что в мои планы не входило становиться вампиром.

– Погоди-погоди… то есть, хочешь сказать, когда я приму становление, то… стану Лимирей братом?! – взглянул я на Магдалену.

– М-м… формально – да, – произнесла Магдалена. – Ее же кулон тебя принял?

Я переглянулся с Лимирей. Она снова взялась за перо и чернила.

«Это мамин», – написала Лим. – «Она мне его передала перед…». – Она так и не дописала. Рука дрогнула, и Лимирей предпочла передать записку Магдалене в таком виде.

– Алисы? – удивилась Магдалена. – Не твой?

Лимирей вопросительно взглянула на бабушку.

– В смысле… ну да, чему я удивляюсь… ты же росла среди людей. Провести ритуал инициации было некому. Тебе ведь сейчас двадцать пять? – взглянула Магдалена на Лимирей. Она кивнула.

– Но без родового кулона он невозможен. У каждого из нас он свой. Для начала его нужно изготовить. Но завтра у меня концерт…

Магдалена взглянула на нас и хитро улыбнулась.

– Все

билеты уже проданы, но у меня есть особая привилегия. Для вас… могу достать.

– Спасибо, – улыбнулась Аннабель. – После долгого путешествия развеяться и правда не помешает.

– Чудно, – счастливо улыбнулась Магдалена. – А потом у меня появится пара свободных дней, и мы проведем ритуал. А что до тебя… – взглянула на меня Магдалена, – то только тебе решать: принимать нашу кровь или нет. Если предки тебя приняли, ты всегда можешь к ним обратиться. Тебе, в отличие от Лимирей, ритуал инициации не потребуется. Твой ритуал – становление.

– Я подумаю, – ответил я.

Подумать только… получается, при становлении Лимирей мне станет сводной сестрой… по ее материнской линии, получается. Собственно… именно такие чувства я к ней и испытывал.

«То есть, естественные желания ты не учитываешь?» – произнес ехидный внутренний голос, который так напомнил Телириена.

Я предпочел пропустить эти замечания мимо ушей и снова задаться вопросом, куда делся Телириен. Я ведь и правда относился к Лимирей как к сестре… может, и к лучшему, если мы и правда станем братом и сестрой по крови?

– Ну а теперь ваша очередь рассказывать, как вы здесь оказались. И как ты, Лимирей, жила все это время, – произнесла Магдалена, оглядев всех нас.

– История о том, как мы тут оказались, у нас одна на всех, – произнес Ричард. – И мы ей поделимся.

– Лим, я думаю, Магдалене будет достаточно ознакомиться с дневником Николаса, – взглянул я на подругу детства. – И тебе не надо будет много писать. Он у тебя?

Лимирей кивнула и достала из алхимической сумки обгоревший дневник названного отца. Дневник, который хранил ответы на все вопросы и который доставил нам столько много проблем.

Магдалена взяла его в руки и осмотрела со всех сторон.

– Николас… это человек. Алхимик. И он работал на короля. И просто был хорошим человеком. Он заменил отца Лимирей и… вырастил ее по сути, – с грустью сказал я.

– Что случилось? – спросила Магдалена, взглянув на меня и Лимирей, которая едва сдерживалась, чтобы не заплакать.

– Он… погиб. В ночь Праздника стихии Воды, – ответил я и отвел взгляд. Магдалена охнула и обняла Лимирей. Та не выдержала и расплакалась у нее на плече.

– Тише, дорогая… я обязательно почитаю о таком замечательном человеке, как Николас. Одно то, что он уже приютил вампира… это о многом говорит, – улыбнулась Магдалена.

Она отпустила Лимирей и улыбнулась ей. Я снова поразился их невероятной схожести.

Магдалена обернулась и взглянула на Аннабель.

– Ты хотела посмотреть, как открывается кулон?

Принцесса кивнула и подалась вперед.

Магдалена подтянула к себе лист бумаги и прокусила ладонь клыком. Быстро взяла здоровой рукой кулон, а раненую вытянула над листком. Кулон в ее ладони засветился, а рана на руке не стала затягиваться. Кровь из нее закапала на листок и начала по нему расползаться. Только не так как кровь на листе. Она начала складываться в имена. Одни выводились ярко и даже подсвечивались, а другие наоборот были темными и тусклыми, как будто кровь была на бумаге не один день и успела в нее въесться.