Дети Революции
Шрифт:
Шли минуты, а лагерь был тих. Но не мёртвой, грозящей засадой и гибелью тишиной. Потрескивали ветки затухающего костра в вырытой яме и изредка переговаривались часовые, за стеной шатра раздавалось тихое сопение спящих бойцов, а чуть в стороне, в центре лагеря, тихо гремела посудой утренняя смена, начиная готовить для бойцов завтрак.
Адам взглянул на свиток - карманный персональный компьютер, опустив рукоять клинка. Три часа до начала операции. Затем он замер снова, недоумённо нахмурившись.
Он не знал ни имени зеленоволосой девушки, ни сути её проявления - способности наводить на жертву галлюцинации, абсолютно реалистичные и видимые только ей.
Прошлым вечером, после того, как он отверг их предложение о союзе, он не знал их имён. Так откуда он знает их сейчас?
Ответ пришёл из оставшихся от чужака знаний. И этот ответ ему не понравился.
Они называли происходящее сериалом - анимацией, сделанной исключительно для развлечения зрителей. Для него это был мир, в котором он родился и вырос. Откуда же подобное совпадение?
Знания чужака снова дали ответ. Теория о Ноосфере, незримом поле чистой информации, окутывающей планету и, возможно, всю вселенную. Реальность и вымысел причудливо переплетались в ней - события других миров, утверждали сторонники этой теории, могли находить отражения в фантазиях жителей других, рождая произведения о невозможных, чужих вселенных, чьи реальные прототипы отражались на страницах книг и сценариев фильмов, в мыслях авторов и воображении читателей.
Адам помассировал виски, поморщившись, и сел на смятую простыню на кровати, приковав невидящий взгляд к сброшенной на пол подушке. Следовало действовать практично - а следовательно, принять единственную теорию, дающую хоть какое-то объяснение происходящему, за рабочую. Конечно, это всё ещё могло быть вражеской диверсией, попыткой вывести его из строя, но в этом Адам сомневался: для этого достаточно было просто заставить его не замечать убийцу, отключить его органы чувств, пробраться в шатёр и прикончить его. Создать же в его разуме целый мир, пугающий и восхищающий одновременно, было задачей, посильной лишь гению или безумцу.
Из размышлений о возможном нападении его вырвало осознание того, что произошло. Той информации, что ему открылась.
Блейк, стоящая на удаляющейся от него платформе.
– Прощай...
Блейк, говорящая с незнакомцем, фавном с обезьяньим хвостом.
– Нас принимали как равных, но не из уважения. Из страха. И я ушла. Я решила, что мои навыки не будут служить их насилию...
Блейк, стоящая посреди доков города Вейл. Фавны, его фавны, пресмыкающиеся перед Романом Торчвиком. Преступником. Вором. Отбросом среди отбросов.
– Почему вы помогаете этому отбросу, братья?
Блейк, сидящая на двуспальной кровати и обнимающая свои колени.
– Я видела, как меняется тот, кто был мне дорог. Это было не внезапно, множество маленьких выборов, что накапливались постоянно. Он говорил мне не волноваться. Сначала это была самооборона, затем - несчастные случаи. Иногда, мне даже начинало казаться, что он прав...
Блейк, стоящая в пылающем кафетерии академии Бикон. Блейк, смотрящая на него с ужасом. Блейк, слушающая его слова.
– То, что ты хочешь, невозможно! Но я понимаю, ведь всё что я хочу это ты, Блейк. И когда я обрушу на этот мир справедливость, которую так заслужило человечество, я приложу все свои усилия для того, чтобы разрушить всё, что ты любишь!
– Ложь!
– в бешенстве прошипел Адам, - подлая, омерзительная ложь!
Блейк была единственной светлой стороной в этом жестоком мире! Мире, где монстры рыскали не только за границами цивилизации, но и в самом её центре, нося костюмы, ценой в миллионы льен! В мире, где сильные и богатые пировали и праздновали, вываливая горы денег на пустые проекты и бессмысленные фестивали, лишь чтобы потешить своё эго, в то время, как фавны задыхались в шахтах, не обеспеченные даже минимальной защитой! В мире, где богатеи и бизнесмены видели тех, кто стоит ниже, лишь как инструменты, как цифры в графах, цифры, которые можно с лёгкостью списать в расход и "попутные потери"!
Блейк была его спасением. Блейк была единственной девушкой, что заменяла ему всё. Блейк была живым напоминанием того, за что он боролся. За что он проливал кровь, свою и чужую. Блейк не могла его бросить. Она не могла его предать! Он не мог поднять на неё руку!
Адам встал с кровати и возбуждённо прошёл мимо стола, заваленного картами и донесениями, мимо вешалки с одеждой, мимо ящика с немногими пожитками. Маленькие, невзрачные факты начали складываться друг с другом, словно паззл, которому не хватало отдохнувшего взгляда. И получающаяся картина ему не нравилась.
Когда в последний раз она делила с тобой постель? Когда она в последний раз улыбалась тебе? Когда она в последний раз рассказывала о любимой книге?
Гримм побери, когда ты в последний раз держал её за руку?
Блейк отдалялась от него всё дальше и дальше, а он, увлечённый своей борьбой, даже не заметил этого! Хуже того, он не заметил бы этого до самого конца, до того момента, пока она не решилась бы оставить его, бросить всё то, что было её жизнью! И всё из за него.
Быть может, если бы ему удалось поговорить с ней, всё было бы иначе. Быть может, ему бы удалось убедить её, что не бывает войны без жертв, что нельзя изменить мир, не испачкав руки в чужой крови, что корпорации и политики, укрепившиеся в обществе словно сорная трава, не уйдут со своих позиций без отчаянного боя... Быть может, тогда всё было бы иначе.
Теперь он был бессилен что-то поменять. Уже бессилен.
Блейк уже определилась со своим решением. Даже если он не возьмёт её на операцию, даже если он запретит ей уходить, даже если наступит на свою гордость и станет умолять её остаться с ним, Блейк всё равно, рано или поздно, но покинет Белый Клык.
Это Адам понимал точно. Он, в конце концов, хорошо её знал. А затем он придёт за ней и будет пытать её на глазах её лучшей подруги.
Ему хотелось снова назвать это видение ложью, отбросить его как бред, как помутнение рассудка. Но он слишком хорошо себя знал. Сейчас? Сейчас да, Блейк была в безопасности от его гнева. Но потом... После нескольких месяцев без неё, после многочисленных донесений о том, что Блейк бросила своих братьев, обернулась против них, забыла все жертвы, что они принесли на благо революции... Он мог понять, чем руководствовался тот, другой Адам. Меньшего отвращения подобному бесчестью это не вызывало.
Лезвие клинка тускло сверкнуло в темноте шатра и стол, лишённый ножек, рухнул на пол, рассыпая карты, документы и донесения.
– Шни! Дочь тирана! Она стала Блейк лучшим партнёром чем ты, - с горечью прошептал он, - так ты ценишь свою клятву Гире, Адам?
Некоторое время он смотрел невидящим взглядом на рассыпанные по полу бумаги. Затем, раздражённо фыркнув и покачав головой, опустился на колено и, собрав их в аккуратную стопку, положил на столешницу. Потратив пару минут, чтобы одеться - красная футболка, брюки, чёрный тренч, ботинки, маска - и закрепив Багрянец на поясе, мужчина вышел из шатра, отбросив рукой тканевую занавеску: весна была на удивление тёплой, и несколько дней назад бойцы Белого Клыка с радостью перешли на летнее обмундирование.