Дети Робинзона Крузо
Шрифт:
Великанша, печальная королева троллей, пожав плечами, извлекла из сумочки CD, и там под пятым номером действительно значилось: «Колыбельная для Люсьен».
— Видишь? — говорит дружок-приятель. — Пребывает в уверенности, что это про нее.
— Пожалуйста, — попросила Люсьен, — пусть поставят. И хорош на меня наезжать.
Иксу показалось, что она сказала: «не надо меня обижать», но, наверное, это было бы слишком. В смысле — слишком личным.
— Трек номер пять, — объявил дружок-приятель, забрав пластинку и направляясь к музыкантам.— Воспоминание о первом оргазме.
— Вали отсюда! — сентиментально
— Это было землетрясение! Прикинь: гора кончала...
— Говорю ж: завидно!
Дружок-приятель хоть периодически и подначивал великаншу, но почему-то выполнял все ее капризы. Природу их взаимоотношений Икс поймет намного позже, когда будет уже ничего не исправить.
Трек номер пять зазвучал. Это странно, но на какое-то время в ресторане стало тише. Словно люди перестали разговаривать, словно все захотели, чтобы женщина-гигант послушала столь важную для нее песенку. Песенку-колыбельную, способную утешить.
«Спи-и-и, Люсьен, — полился из динамиков чувственный баритон Александра Ф. Скляра, — Спи-и-и, засни, забудь про свою беду».
Песня оказалась красивой и действительно юношеской. Там было еще что-то про Млечный путь и что-то про звезду. Люсьен сидела с мокрыми глазами.
Потом они двинулись дальше.
«Show me the way to the next whisky bar», — говорит информированный и незамолкающий дружок-приятель.
Боулинг оказался ошибкой. Люсьен чуть не разнесла кегельбан-автомат, и их вежливо попросили вон.
«Свиньи!», — говорит Люсьен...
Дальше смутно: еще несколько заведений, и везде звучит колыбельная для Люсьен.
Лестница в полутемном подъезде. Короткое просветление: Икс обнаруживает, что они все же бухают на его кухне — привет, бытовое пьянство! Не только бухают, оказывается, еще и рассматривают его работы — привет тебе, Тьма! Дружок-приятель рассуждает про писсуар и про Марселя Дюшана. Мол, после него художник перестал интерпретировать мир, а начал творить его, объявил себя богом. И сам попал в эту западню, оказавшись дряхлеющим демиургом, творящим в предсмертных галлюцинаторных конвульсиях. Икс думает, что такой херни в жизни не слышал. У Люсьен стеклянный взгляд и застывшая улыбка человека с перебитым позвоночником. Они пытаются дотащить великаншу в комнату Икса и уложить в постель; она вырубилась, отправилась в свое горное королевство, исчезнувшее задолго до ее рождения. Дружок-приятель заботливо укрывает дамугиганта пледом. Когда раздается первый храп, он склоняется над великаншей и то ли шутливо, то ли печально пропевает ей утешительную песню:
— Спи-и-и, Люсьен. Спи-и-и, засни-и. Забудь про свою пизду.
На кухне горит свет, ночь за окном, запотевшая рюмка водки.
Икс просыпается: оказывается, он вырубился под боком у Люсьен. Дружок-приятель храпит в комнате мамы. Икс снова проваливается в беспокойный сон и словно сокращается в размере, становится маленьким. Щенком в логове волчицы, слепым сосунком рядом с огромной матерью. Нет, эта гора живой плоти много больше, она тянется в разные стороны, как горные хребты, она огромный дракон, и Икс спит под ее защитой. Потому что вокруг — Мир мертвых. Икс прижимается ближе к Люсьен и дрожит. Мертвые пока не знают о нем, они еще не обрели имя, но уже скоро, скоро... Что-то, звучащее странным, почти равнодушным зовом, зовом без надежд и обещаний (только ты все равно откликаешься и идешь) даст им имя.
Икс сиротливо всхлипывает: почему все так вышло? Почему мир вокруг умер? А как же?.. Что сталось с солнцем наших обещаний? Почему так бессмысленно?..
Волна еле уловимого, бесцветного вздоха проходит по выстроившимся друг за другом в унылые бесконечные линии мертвым. Печаль этого места загорается темной надеждой. Вот и все. Икс съеживается в маленький комочек. Он не должен оборачиваться. Не должен. Не должен! Что-тоуже совсем рядом. Что-то...
Икс просыпается в холодном поту. Звонил телефон.
— Долго спишь! — раздается в трубке абсолютно бодрый голос. — Ты где должен быть? На десять договаривались.
— А-а? — отвечает Икс.
Это дружок-приятель. В доме нет никаких гостей. Все чисто, прибрано. Потом выяснилось — стараниями Люсьен.
— Так, быстро, — продолжает дружок-приятель, — смочил морду, побрился и приехал!
— Куда? — не помнит Икс. Голову словно сжало тисками.
— Ко мне в контору! — раздался понимающий смешок. — Расслабься, старик, у тебя сегодня трудоустройство. И не пей ничего по дороге.
— А-а, — говорит Икс. Это звучит как согласие.
Икс получил работу. Начал выдавать на гора софт-тьму. Жесткая рука нищеты ослабила хватку. А потом у Икса появился растущий круг собственных клиентов. Он смог себе позволить новый телевизор и стиральную машину для мамы. Он смог позволить себе робкие планы на будущее.
Вскоре они с дружком-приятелем совсем сблизились. Самым простым и естественным образом: на корпоративных вечеринках они напивались быстрее всех. И отправлялись догуливать дальше, иногда прихватив с собой Люсьен. Гнули свое до утра. Наверное, даже в самых эксцентричных клубах Москвы они по-прежнему представляли собой весьма странную троицу. Их везде узнавали; в некоторых заведениях они умудрились попасть в «стоп-лист». Проставлялся всегда дружок-приятель.
— Хоть бы кто из вас, што ль, трахнул меня! — жаловалась великанша. И они ржали — это давно уже превратилось в форму речи, хотя для Люсьен это все же было чем-то вроде бессмысленной мантрынадежды.
Но какие могут быть надежды у трех алкоголиков? Кто, мы?! О нет, только не мы! Мы — веселые пьяницы. Смотрите: все вокруг смеются! Это все мы: женщина-башня, художник-извращенец и директор-маргинал. Или как-то так.
Работы Икса становились все мрачнее и шизофреничней; он вытягивал что-то такое нутряное из пожеланий заказчиков, что даже они порой смущались. Но всегда исправно платили: все окей, то, что надо! Вперед, Икс, мочи по темной линии, и привет тебе, Тьма — лучшая подружка!
Икс функционировал на автопилоте. Правда, работу ни разу не срывал. Иногда ее результаты оказывались сюрпризом даже для него: он узнавал о них одновременно с заказчиком, удивленно пялясь на экран. Что-то приближалось. Что-то очень плохое. Но пока они с дружком-приятелем, бахвалясь, называли себя единственными деятелями Инет-индустрии, предпочитающими «синьку». Их коллеги («эти продвинутые козлоебы!») сидели, кто на наркоте, кто на кибер-пространстве, кто на экстриме. И все были помешаны на бабках. И на сексе. Так что алкоголиками, пожалуй, действительно были лишь они.