Дети Робинзона Крузо
Шрифт:
И за секунду до того, как пристроить на приступок вторую ногу, Будда сказал:
— Миха, спасибо!
И толкнулся. И полетел. Только тогда Плюша позволил себе на короткий миг зажмуриться. А когда открыл глаза, увидел Будду. Увидел мальчика, застывшего в самом красивом прыжке, исполненном когда-либо в этом порту. Потому что тело Будды косой ласточкой перечеркнуло солнце — так уж вышло. Так уж вышло, что на короткий миг солнце одарило его сияющим ореолом.
Это был взрыв.
Все кричали, свистели и аплодировали, как на лучшем в мире цирковом представлении. Помогали Будде выбраться
— Чертов придурок! — негромко хмыкнул Миха.
— Да, это было круто! — согласился Джонсон. — Знаешь, как в кино... Я горжусь, что он наш друг.
— Ну ты даешь! — Икс с уважением глядел на приближающегося Будду.
— Я теперь прыгну оттуда, когда вернемся в Москву! — возбужденно закричал Будда.
— Откуда? — Джонсон потер нос. — В смысле... с Крымского, что ль?
— Да.
— Ну-ну.
— Точно: совсем рехнулся, — снова хмыкнул Миха.
А потом их с Буддой взгляды встретились, и оба рассмеялись. Оба были счастливы в ту минуту.
В тени портовых акаций, спасаясь от нестерпимого солнца, лежали собаки, огромные волкодавы. Вот кто-то прошел мимо, и собаки лениво завиляли обрубками хвостов. Все, кроме одной. Та, замерев нелепым каменным изваянием, оставалась неподвижной. И не сводила мутных, налитых кровью глаз с мальчиков, играющих на причале.
Миха вдруг обернулся, рассеяно посмотрел по сторонам и ничего не увидел. Лишь холодок зябкой волной пробежал по спине. Но в этот радостный солнечный день Миха отмахнулся от него — к чему какие-то тревоги, когда так все хорошо?
Собака лежала неподвижно. И если бы кто-то, к примеру, сам Миха, захотел вглядеться в непроницаемую морду зверя, он увидел бы, как совсем чуть-чуть подрагивала верхняя губа волкодава, обнажая изогнутый страшный желтый клык.
Собака продолжала смотреть. Время жатвы приближалось.
11. Кутанские собаки
Идея сделать поджиги — самодельное огнестрельное оружие — пришла им в голову, когда «выслеживание» Тани, городской блудницы, привело их к дому Мамы Мии, и Икса покусали собаки.
Тем летом неприятности сыпались на Икса как из рога изобилия. В первый же день, несмотря на увещевания Михи, он сгорел на солнце. Советская система, запустившая человека в космос, не разменивалась на такие мелочи, как производство солнечных кремов и масел. И человек сгорел. Стал красным, как свежесваренный рак. Спасать Икса пришлось, обмазывая его густым слоем кислого молока. Как же он вонял!.. Затем на пляже у Икса украли одежду, любимую майку с индейским вождем в полном оперении, привезенную Джонсоном из ГДР и подаренную ему на день рождения. В довершение ко всему Икса покусали кутанские собаки, и ему пришлось делать 40 уколов от бешенства. Единственное, что успокаивало, — уколы были несовместимы с алкоголем, и Иксу пришлось отказаться от идеи выпить портвейна с какими-то местными ханурями.
— Ну вот, хоть от этого вздора его не придется отговаривать, — подвел итог Миха.
— Не, блин, если в этом году на землю упадет метеорит, — злился Джонсон по большей части из-за майки, — он грохнет по башке именно Икса. Лучше б я ее себе оставил. А Икса пристрелил.
Икс вышел из медпункта и процедил сквозь зубы:
— Из-за этой суки у меня теперь и пузо, и жопа болят.
Мальчики весело переглянулись:
— Ты про Таню? — поинтересовался Миха, — Или... Маму Мию?
— Про обеих! — отрезал Икс.
Миха промолчал. В общем-то, смешного мало. В домике Мамы Мии случилось еще кое-что, и Буда видел там не только утонувшую девочку. Но... Миха дернул головой и сделал странный жест рукой, словно отмахиваясь от чего-то.
— Спалить там все на хер! — предложил Икс. — Только фотку эту вашу забрать, и спалить!
Миха кисло усмехнулся: нехорошо, конечно, скрывать что-то от друзей, но, с другой стороны, как им скажешь?! Особенно Иксу.
— Мы должны вернуться, — проговорил Будда. — Только теперь вооруженными.
— Знаю — значит, вооружен? — иронично поинтересовался Джонсон, наверное, намекая на повышенную склонность Будды к метафорам.
— Не-а, — Будда покачал головой. — Мы сделаем настоящее оружие. По крайней мере от собак.
И снова Миха почувствовал волну холода в спине, как тогда в порту. Собаки — не самая грозная опасность, поджидающая их в немецком домике. Повисло молчание. Множество вопросов витало в воздухе, но никто не решался сформулировать главный. Миха зябко передернул плечами, посмотрел на Будду и наконец сказал:
— Знаешь, не то чтобы я не хотел туда больше возвращаться, но... кажется, мне страшно.
— Я знаю. — Будда помолчал. Затем кивнул и чуть виновато улыбнулся. — Мне тоже.
Почему собак прозвали кутанскими, Миха не знает до сих пор.
...Это были огромные псы, пастушьи волкодавы. Еще щенкам чабаны, как тут называли пастухов, обрезали им уши и обрубали хвосты, чтобы росли злее и чтобы волк не ухватил. На бескрайних пастбищах с высокой, по пояс, сочной травой, в долинах и на склонах гор, они помогали пасти и оберегали отары овец. В городских легендах-страшилках рассказывали о детях, растерзанных кутанскими собаками, которые подчинялись лишь пастуху на лошади и удару его кнута. Сама фигура пастуха таким образом приобретала демонический характер, и черные чабаны — всадники ночи были персонажами местного фольклора.
На самом же деле люди были не особо добры к своим верным помощникам. Старых и увечных, потрепанных волком собак изгоняли из отары — надо было кормить молодых и сильных, надо было беречь свое стадо. И несчастные животные сбивались в стаи, дичали, бродили по окраинам городка, наведываясь на помойки в поисках пропитания. Людей они боялись как огня. Достаточно было ребенку сделать вид, будто он поднимает с земли камень, и собаки бросались врассыпную. Правда, говорят, иногда в стаях рождались щенки. Щенки волкодава, никогда не слышавшие свиста и страшного удара кнута. Но много всего говорят, а слухами земля полнится. В любом случае к двенадцати годам Миха знал о кутанских собаках, что это хоть и «здоровущие», но безобидные дворняги, и не раз видел, как какой-нибудь пес, ошалев от ужаса, под хохот дворовых хулиганов уносился прочь, с привязанной под обрубком хвоста гирляндой консервных банок.