ДЕТИ РОССИИ

Изюмова Евгения Федоровна

Г. Дерр это подтверждает, приведя в своих воспоминаниях текст донесения Паулюса по радио командованию армий группы «Б» 22 ноября в 18 часов: «Армия окружена… Запасы горючего скоро кончатся, танки и тяжелое оружие в этом случае будут неподвижны. Положение с боеприпасами критическое. Продовольствия хватит на 6 дней». Осознав всю трагичность положения, поверив, наконец, что русские войска стали мощнее, боеспособнее, опытнее, Паулюс, как свидетельствует тот же К. Типпельскирх к тому же потерял веру в помощь извне: «Ни Паулюс, ни его командиры корпусов не верили в своевременную помощь…В ночь с 23 на 24 ноября Паулюс послал Гитлеру срочную радиограмму, в которой требовал разрешения на прорыв, указывая, что 6-я армия слишком слаба и не в состоянии долго удерживать фронт, увеличившийся в результате окружения более чем в два раза; кроме того, за последние два дня она понесла очень тяжелые потери».

Гитлер сначала колебался, какой дать ответ, потому что Паулюса

поддерживали его командиры, но после того, как Г. Геринг «легкомысленно» пообещал обеспечить ежедневную доставку грузов в 6-ю армию по воздуху, он послал Паулюсу еще вечером 21 ноября радиограмму: «Командующему армией со штабом направиться в Сталинград. 6-й армии занять круговую оборону и ждать дальнейших указаний». 22 ноября он подтвердил свой приказ: «6-й армии занять круговую оборону и выжидать деблокирующего наступления извне». И все-таки генералы надеялись уговорить Гитлера отдать приказ на прорыв 6-й армии из кольца. Можно только представить, какие доводы были приведены Гитлеру сторонниками и противниками прорыва. Победили, вероятно, вторые, а скорее всего Гитлер просто не хотел признаться в своем бесполезном упрямстве, с каким он рвался к Сталинграду, потому 24 ноября Гитлер вновь радирует: «6-я армия временно окружена русскими…Армия может поверить мне, что я сделаю все от меня зависящее для ее снабжения и своевременного деблокирования…». Но это было настроение высшего немецкого командования (Гитлер, Кейтель, Йодль), а вот настроение войск было уже иное, об этом опять же свидетельствует полковник В. Адам, один из немецких «летописцев» Сталинградской битвы: «Я не понимал, как могли так быстро пасть духом немецкие войска, как случилось, что так безвольно отступали те самые солдаты, которые всего несколько месяцев назад, уверенные в победе, шествовали по донским степям. Был ли это страх за собственную жизнь? Или боязнь плена? Усомнились ли они, наконец, в самом смысле войны?» А секрет-то, пожалуй, был прост: немцы, опьяненные победами на фронте в 1941 году, когда советские войска стремительно отступали в глубь страны, окончательно уверились в своей непобедимости и силе. Это как хулиган, который буйствует и глумится над слабым, который не может дать отпор, но сразу же стихает, наткнувшись на кулак более сильного и смелого. К чести Гитлера все-таки следует сказать, что он и в самом деле хотел вызволить армию Паулюса и деблокировать ее силами созданной группы армии «Дон», руководить которой назначил генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна. Однако, несмотря на свой боевой настрой, Манштейн и его подчиненные, в частности начальник штаба 48-го танкового корпуса, входящего в группу «Дон» генерал-майор Ф.фон Меллентин, понимали, насколько трудно будет деблокировать окруженную 6-ю армию: «На рассвете 29 ноября я вылетел на командный пункт 48-го танкового корпуса. Мы летели на „Шторхе“ и вместе с пилотом очень внимательно смотрели вниз, боясь ошибиться и совершить посадку по ту сторону фронта. Самолет шел над самой землей, и я получил довольно полное представление о „матушке России“…Пейзаж напоминал пустыню Северной Африки, только вместо песка внизу белым ковром лежал снег. Когда мы совершили посадку на небольшом фронтовом аэродроме, я понял, что начался новый и очень мрачный период моей службы в армии».

Из истории Великой Отечественной войны нам известно, что группа «Дон» не смогла выполнить свою задачу, хотя имела преимущество на основном направлении удара в силе и технике почти в два раза. Наступление ударной группировки «Гот», в составе которой было двенадцать дивизий, закодированное как «Зимняя гроза», началось 12 декабря. Но Бог был вновь на стороне советских людей, и гитлеровцы были вынуждены это признать. «В то время, - напишет потом Г. Дерр, -… на широком фронте между Волгой и Доном после неудавшегося освобождения и несостоявшейся попытки выхода из окружения 6-й армии наступило то, что и следовало ожидать: полный разгром 4-й румынской армии в калмыцких степях и отступление, или, лучше сказать, борьба не на жизнь, а на смерть 4-й танковой армии». Итак, рвущаяся из окружения 6-я армия и идущая ей навстречу группа «Дон» не смогли преодолеть 48 километров (самое близкое расстояние между ними), чтобы разорвать кольцо. Более того, советским командованием была разработана операция под кодовым названием «Малый Сатурн» по окружению и уничтожению этой группы. Так что вскоре Манштейну пришлось задуматься о том, как самому не попасть в «котел». Ох уж эти «кровожадные» русские!!!

Сам Эрих фон Манштейн (по мнению немцев очень компетентный, властный и умный командир) вспоминает: «Все началось на левом фланге группы армий, точнее, на левом фланге Холлидта.

…Рано утром 20 декабря явился немецкий генерал, командир корпуса, которому был подчинен правый фланг итальянцев, и доложил, что обе подчиненные ему итальянские дивизии поспешно отступают. Причиной отступления явилось, по-видимому, известие о том, что на фланге уже глубоко вклинились два танковых корпуса противника. Таким образом, фланг группы Холлидта был совершенно оголен.

… 24 декабря обстановка на фронте группы Холлидта стала очень угрожающей… Три танковых и механизированных корпуса противника прорвались через брешь, образовавшуюся после разгрома итальянцев и 7-й румынской пехотной дивизии».

Об этих же событиях вспоминает Х. Шейберт: «Дальше на запад до района Старобельска было угрожающим…Подтянутые в Миллерово части 3-й горной дивизии были окружены, только у Старобельска 19-й танковой дивизии в ожесточенных боях удалось остановить русский ударный клин.

… в это время примерно в 400 км. отсюда на восток 57-й немецкий танковый корпус еще сражался на рубеже реки Мышкова за освобождение окруженных в Сталинграде…».

Короче говоря, в результате сражения в районе Среднего Дона противник не только лишился возможности оказать помощь окруженной под Сталинградом группировке, но в результате наступления советские войска освободили 1246 населенных пунктов и разгромили основные силы 8-й итальянской армии, оперативной группы «Холлидт» и 3-й румынской армии. Войска Юго-Западного и часть сил Воронежского фронтов взяли в плен 60 тысяч вражеских солдат и офицеров, захватили в качестве трофеев 368 самолетов, 176 танков и 1926 орудий. То есть началась плата по «счету», который Гитлер опрометчиво открыл 22 июня 1941 года, начал войну с Советским Союзом.

А что же 6-я армия в Сталинграде? И об этом тоже есть немало воспоминаний оставшихся в живых гитлеровских солдат. Сначала всех воодушевила весть о том, что извне идет выручка, ведь Манштейн, оказавшись километрах в сорока от Сталинграда, послал радиограмму в штаб 6-й армии в Гумрак: «Держитесь! Идем на выручку!» Иоахим Видер пишет, как восприняли в Сталинграде немецкие солдаты это известие: «С быстротой молнии распространился, словно единый пароль, клич „Манштейн идет!“ Эти слова придавали солдатам новые силы…» Но настроение изменилось, когда войска Манштейна стали отступать к Ростову. «Кровь застывала в жилах при взгляде на карту, - вспоминает И. Видер.
– Наши ближайшие фронтовые аэродромы, откуда беспрестанно вылетали в наш „котел“ транспортные самолеты, основные армейские базы в Тацинской и Морозовской, где размещались интендантские склады… превратились теперь в поле боя. На Тацинском аэродроме… сгорели главные провиантские склады 6-й армии. Множество транспортных самолетов было приведено в негодность, были взорваны склады с боеприпасами - над станцией заполыхал чудовищный фейерверк». Дальше - хуже.

Гитлеровцы отвергли первое предложение о капитуляции 7 января. И вот по свидетельству полковника Динглера, что делали осажденные: «Каждую ночь, сидя в землянках, мы вслушивались в рокот моторов и старались угадать, сколько же немецких самолетов на этот раз прилетит, и что они нам доставят. С продовольствием было очень трудно с самого начала, но никто из нас не предполагал, что скоро мы постоянно будем испытывать муки голода.

Нам не хватало всего: не хватало хлеба, снарядов, а главное - горючего. Пока было горючее, мы не могли замерзнуть, а наше снабжение, пусть даже в таких ограниченных масштабах, было обеспечено.

До рождества 1942 года войскам выдавалось по 100 граммов хлеба в день на человека, а после рождества этот паек был сокращен до 50 граммов. Позднее по 50 граммов хлеба получали лишь те части, которые непосредственно вели боевые действия; в штабах, начиная от полка и выше, хлеба совсем не выдавали. Остальные питались только жидким супом, который старались сделать более крепким, вываривая лошадиные кости». Вот почему, видимо, немцы не подпускали женщин к трупам лошадей, как вспоминает В. Н. Исаева - самим нужно было, а тут соперницы объявились; вот почему оккупанты бродили по землянкам жителей, а к рождеству (25 декабря), как рассказывает Н. П. Рахимова, извели в Орловке всех кошек и собак.

Советское командование впервые предложило условия капитуляции 7-8 января. Гельмут Вельц запомнил это на всю жизнь: «Сегодня 8 января. Это день не такой, как другие. Он требует от командования важного решения, самого важного, какое оно только может принять в данный момент. Каково будет решение - никто из нас не знает. Нам известно только одно: решающее слово может быть сказано только в течение двадцати четырех часов. Это знает каждый, кто принадлежит к 6-й армии… Ультиматум. Капитуляция, Плен. Питание, Возвращение на родину после войны. Все это проносится в мозгу, сменяя друг друга, воспламеняет умы, вызывает острые споры». Капитуляция для многих была, как говорит Вельц: «… требование разума, требование товарищества, требование посчитаться с судьбой бесчисленного количества раненых солдат, которые по большей части лежат в подвалах без всякого медицинского ухода. Такая капитуляция не наносит ущерба достоинству германского солдата». Очень категоричен Вельц по отношению к тем, кто про капитуляцию думает в создавшихся условиях иначе: «Только за последние шесть недель погибло круглым числом 100 тысяч человек, Тот, кто в таких условиях намерен ценой гибели остальных 200 тысяч человек сохранить свое слепое и тупое повиновение, не солдат и не человек - он хорошо действующая машина, не больше!»