Дети смотрителей слонов
Шрифт:
У него борода, что очень разумно, иначе его лицо без чётких контуров было бы похоже на полную луну. Он оглаживает бороду. Я почти слышу, как он думает, кажется, что в голове у него гудит пчелиный рой.
Его преемница возвращается.
— Машину угнали сегодня утром, — сообщает она. — Стояла под навесом у дома в Глострупе, хозяин в отъезде, мы связались с ним по мобильному, машину никто бы не стал искать всю следующую неделю. Мы посмотрели файл. Требуется время, чтобы просмотреть всё. Но это наверняка «планеристы».
Альберт Винглад поворачивается к Афине Палладе.
—
Она пишет номер на верхнем листке лежащей на столе стопки бумаги, поглядывая на дисплей своего мобильного телефона. Наверное, она попросила прислать ей номер карточки, пока я подавал торт Александру Финкеблоду.
Альберт Винглад снова оборачивается ко мне.
— Можно узнать, как ты, твой брат и сестра провели последние двадцать часов? С тех пор как вы сбежали от нас.
Я кратко описываю ему события. Излагаю самое главное: побег из «Большой горы», дорогу до Финёхольма, плавание на «Белой даме» и утро в Копенгагене. Я чувствую, что мой рассказ производит впечатление на Афину Палладу. Может быть, до неё начинает доходить, что бывает в жизни кое-что и похуже, чем невежливые участники дорожного движения. Но на лице Альберта Винглада ничего, кроме тихой радости от поедания бутерброда, прочесть нельзя. Когда я заканчиваю свой рассказ, последний пышный бутерброд исчезает там, откуда ничто почти никогда не возвращается.
— Тебе четырнадцать, — говорит он. — Строго говоря, ты ещё ребёнок.
— Но душой я стар. И я всё вижу.
В раздевалке футбольного клуба Финё я был бы очень осторожен с такими замечаниями. Но мне необходимо, чтобы сидящий передо мной человек отнёсся ко мне серьёзно.
Он пристально смотрит на меня. Кажется, что его глаза постепенно раскрываются. Потом он сдавленно хихикает.
Он протягивает руку, напоминающую ромовый пудинг, куда-то под стол и достаёт нечто, похожее на пиратский сундук с сокровищами. Там у него припасён настоящий обед — те двадцать бутербродов были всего лишь закуской. Он замечает мой взгляд.
— У меня было тяжёлое детство, — говорит он.
— Если бы вы знали, какое было у меня, — отвечаю я.
Он выбирает кусочек хлеба, облитый какой-то субстанцией, похожей на чистый майонез, откуда кокетливо выглядывает несколько креветок только что из фьорда, кладёт бутерброд на язык, закрывает рот, и пища тотчас исчезает. Из папки на столе он достаёт лист бумаги, на котором наклеены четыре чёрно-белые фотографии: трое мужчин и женщина. Когда Афина видит их, она вздрагивает. Волосы одного из мужчин такие светлые, как будто их обработали перекисью водорода. Полагаю, что это Чёрный Хенрик — гроза крыс и неаккуратных плательщиков. Трудно что-нибудь ещё сказать о нём, кроме того что человек этот уверен в себе и хочет это всем показать.
— Вам ведь знакомо понятие «фундаментализм», — говорит Альберт Винглад. — Это не изобретение какой-нибудь религии, большинство людей — фундаменталисты, мир — это вертеп разбойников. [28]
За спиной
— Ваше здоровье, — говорит он.
28
От Матфея 21: 13.
Думаю, что если потребуется воздействовать на слабое место Альберта Винглада, то следует просто отобрать у него пакет с бутербродами или пиво, тогда не успеешь оглянуться — как перед тобой окажется самый настоящий фундаменталист.
— Из-за глобализации возрастает давление на основные мировые религии. В ответ возникает фундаментализм, повсюду полно фундаменталистски настроенных христиан, индуистов, буддистов, исламистов и как там их всех, чёрт возьми, называют. А противостоят этой всемирной напасти только полиция и армия.
Тут я уже почти готов задать ему вопрос, а не следует ли также вспомнить общество «Асатор» на Финё, в последнее время в нём появились сильные фундаменталистские тенденции, количество членов сократилось с семи до пяти, и говорят, что Айнар Тапмескельвер Факир собирался принести своего сына Кнуда, который учится с Тильте в одном классе, в жертву Одину, чтобы получить поддержку в борьбе с датской церковью, Гитте Грисантемум, Синдбадом Аль-Блаблабом и ламой Свеном-Хельге — намерение это я горячо поддерживал, потому что Кнуд — закоренелый преступник, который по злонамеренности лишь немного отстаёт от Кая Молестера. Но и на сей раз моё чутьё подсказывает мне, что сейчас не самый подходящий момент для такого вопроса.
— Фундаментализм приводит к терроризму, — продолжает Альберт Винглад, — и в большинстве людей спит внутренний террорист. Пробуждение его — лишь вопрос времени, поэтому людей следует держать в ежовых рукавицах, девяносто пять процентов населения Земли нуждаются в том, чтобы им объясняли, как себя вести. Вот почему террористы, как правило, организованы, менее чем один из тысячи работает в одиночку.
Он достаёт ещё что-то съедобное, очевидно, это бутерброд с куском хлеба в качестве фундамента, но хлеба не видно. Виден лишь слой крупнозернистого печёночного паштета, величиной с форму для выпечки хлеба, на нём плотно уложены шампиньоны, а сверху всё это элегантно завершается хрустким поджаренным беконом размером с полпоросёнка.
— Но те, кто работает в одиночку, — вот с ними сложно. Мы называем их «планеристы». Потому что они ни на кого не опираются, действуют на свой страх и риск. Вот ими-то я и занимаюсь. И будь я проклят, если я им головы не поотрываю!
Он барабанит костяшками пальцев по лежащему перед ним листку.
— Эта четвёрка — «планеристы». Мы наблюдали за каждым из них более десяти лет. Но до этого — и никогда прежде — мы не сталкивались с тем, чтобы они действовали вместе. И как они, чёрт возьми, могут находиться в одной комнате, не поубивав при этом друг друга? Просто чёрт знает что, мы головы над этим сломали, я чуть не потерял аппетит.