Дети Снеговика
Шрифт:
— В смысле? Наверное, это его имя.
— Чертовски везучая девчонка.
— Да уж, — пробормотал я, так как всплывший в воображении образ люстры-паука в комнате без окон снова заставил меня содрогнуться. — Я бы ни за что не вспомнил.
Сержант Росс встрепенулся, и я почувствовал на себе его пристальный взгляд.
— О чем не вспомнил? — Он подступил ближе и навис надо мной как скала.
Та же комната, тот же свет. Теперь Тереза сидит на стуле, но она к нему не привязана, Снеговик ходит вокруг нее кругами, словно вращаясь вокруг самого нового и самого странного солнца
«В субботу, пожалуйста. На Сидровом озере», — отвечает она.
— О Дне очистки озера, — сказал я. — Тереза, как и все мы, приходит туда каждый год.
У сержанта отвисла челюсть и провисела так несколько секунд, прежде чем к нему вернулся дар речи.
— Ты хочешь сказать, она обдурила Снеговика?
Снеговик, вытянув руки по швам, бесшумно скользит за спиной Терезы по пятнам на полу, словно костюм на движущейся вешалке в химчистке. Тереза сидит, глядя прямо перед собой.
— Я хочу сказать, она надоумила его оставить ее на озере, потому что знала, что это за день.
— Едрить твою в бога душу мать!
Меня уже тоже вовсю трясло. Проговорить это было еще ужаснее, чем подумать, потому что теперь и правда казалось, что все так и было. Возможно.
— Она что, такая хитрая?
— Да.
— В таком случае нельзя исключать, что она вообще не видела никакого Снеговика. Инсценировала все от начала до конца.
— Не считая того, что она не дышала, — вырвалось у меня. Я вдруг его возненавидел. Его, Снеговика, доктора, миссис Джапп, мистера Фокса, своих родителей — всех взрослых, которых я знал. — Это вам не «Битва умов»! — выпалил я, сам не зная зачем, лишь бы вырваться из этого идиотского тупика.
Резко развернувшись, я бросился к дому. Сержант чертыхнулся и пошлепал за мной. Догнав, он схватил меня сзади и прижал к себе. В лицо мне пахнуло лакрицей и табаком.
— Ужасно, наверное, быть полицейским, — сказал я, обливаясь слезами.
Он кивнул:
— Иногда. Но иногда ты действительно помогаешь людям.
— Не в этот раз.
Сержант дрожащей рукой провел по глазам. Его слова звучали весомо, проникновенно.
— Да, не в этот. — Он подошел к машине, залез рукой в открытое окно и достал Терезин си-.ний блокнот. — Это какая-то тарабарщина, Мэтти, — сказал он, отдавая его мне. — Разумеется, мы оставили себе копию, но…
Передняя обложка наполовину слетела с колец. Я разгладил ее и поправил кольца. Что-то сильно давило мне на барабанные перепонки, как будто я находился под водой в глубокой части бассейна.
— Мы давали это посмотреть нашим людям, которые во время Второй мировой бились над расшифровкой «Энигмы». Знаешь, что это? Когда-то его считали самым сложным разведкодом в человеческой истории. Наши детские психологи прочесали этот блокнот вдоль и поперек. Каждое слово. Каждую каракулю. Каждый бессмысленный набор букв, который, по нашему мнению, мог оказаться анаграммой. Даже все закорючки и загогулины. Но все наши эксперты сошлись в одном: это может быть все, что угодно, только не код, потому что в нем отсутствует шаблон. Многие записи даже невозможно прочесть. Разгадывать их — все
Сержант посмотрел на меня с высоты своего роста, и давление в ушах усилилось, как будто он оттолкнул меня вниз от себя. И теперь он в любую секунду готов был меня отпустить. Я больше не чувствовал к нему ненависти. На самом деле мне вовсе не хотелось, чтобы он уходил.
— «Эврис-Дели», — заговорил я поспешно. — Плавательный бассейн в средней школе Ковингтона.
— Что?
— Не знаю. Она говорила что-то об этих местах в последнюю нашу встречу. Когда мы были в доме Фокса.
— То есть…
— Некоторые из этих мест тоже указаны в блокноте, так? Может, она вывела формулу. Места, где бывают дети. Может…
— Может, — перебил сержант Росс мягко, но твердо. — Но что бы там она ни вывела, в блокноте этого нет. К тому же она вернулась. И все, что знает, может объяснить нам сама. Но я хочу сказать о другом. Возможно, когда-нибудь этот блокнот вам с ней очень пригодится. Так что береги его как зеницу ока. Хороший ты мальчик, Мэтти. Сметливый. Я знаю, что ты хотел как лучше, и все же это не снимает с тебя ответственности за то, что ты сделал. Не лезь на рожон, помогай семье, глядишь, все как-нибудь и утрясется.
Сержант Росс забрался на водительское место и некоторое время сидел, глядя сквозь ветровое стекло куда-то поверх деревьев. Наконец он включил зажигание, выехал с нашей подъездной аллеи и скрылся за поворотом.
Я вошел в дом, где ждали родители. Лицо у матери было зареванное. Она сидела на диване, прижавшись к отцу. Было слышно, как Брент, громко топая, расхаживает по своей комнате.
— Мэтти, сбегай за братом и приходите сюда, — сказал отец, и я сделал как он сказал.
Заглянув к Бренту, я увидел, что он бросает теннисный мячик в дверь шкафа. Мне он не сказал ни слова, но когда я указал в сторону гостиной, он пошел туда.
Отец отвернулся от окна и велел нам сесть рядом с матерью.
— Мальчики, — сказал он более вялым голосом, чем обычно, — мистер Фенвик полагает, что для меня будет непродуктивно продолжать работать в исследовательской лаборатории. Меня посылают на другой завод, руководить проектированием сборочного конвейера. Я выбрал Лексингтон, чтобы мы были поближе к нашим родственникам. Начнем собираться. И начнем прямо сейчас.
Брент замотал головой, как будто у него зазвенело в ушах. Я только посмотрел на отца и спросил:
— Значит, тебя увольняют?
— Переводят.
— Из-за меня?
— Уймись ты, Мэтти, — буркнул он. — Не все ли равно? Будем считать, что мне не повезло. Я это переживу. Ты тоже. Зато будем поближе к нашей семье. — Он двинулся было к выходу, но, передумав, плюхнулся в низкое зеленое кресло.
— Ладно, мальчики, — мягко сказала мать, обняв нас с Брентом за плечи. — Идите собирать вещи, берите только самое необходимое.
— Мы что, уезжаем прямо сегодня?
— О да, — вздохнула мать и посмотрела на отца; на какую-то долю секунды мне показалось, что она даже улыбнулась.