Дети Солнца
Шрифт:
«…Зачем принимать все, что ты видишь?
Тебе больше нечего терять.
Если ты продолжишь отталкивать меня,
Тебе будет некого любить…»
Когда Скин допела, время снова потекло своим чередом, и Эрнест, словно вынырнув из водоворота, в котором не было ни его, ни самого водоворота, очнулся от небытия.
Нужно возвращаться
Он не испытывал жалости к самому себе из-за несправедливости случившегося. Разве можно ждать справедливости от мира? Эрнест понимал, что, если думать о том, почему все так произошло, этим делу не поможешь. Становиться жертвой ситуации – явно не то, для чего рождаются мужчины. Когда ему было тринадцать лет, отец, видя, как Эрнесту трудно пришлось на спортивных соревнованиях, когда его включили в группу старших ребят, физически и технически более подготовленных, сказал ему:
– Мужчина – тот, кто действует, отвечая за свою жизнь и то, что в ней происходит. В отличие от мальчика, он не пытается переложить вину за неудачу на кого-то. Наоборот, он признает свою слабость и находит способ, как ее преодолеть.
С тех пор Эрнест каждый раз поднимался снова и снова, находя для себя смысл в том, чтобы победить самого себя – свою неуверенность и мандраж, свою лень и невнимательность, свое неумение и невежество. В итоге, к моменту, когда он призвался в армию, окружающие говорили – этот парень со стальным характером. Сейчас эта сталь потускнела, но осталась такой же закаленной и прочной.
За пять минут до окончания срока на принятие решения о присоединении к другой общине, на Эрнеста в чате обрушился ураган сообщений от членов Филадельфии. Общий смысл был таков:
– Приговор, который озвучен советом директоров античной этики, не может быть приведен в исполнение, до тех пор, пока с ним не согласились члены расформировываемых общин. Если вся община решает сохранить за собой свою самость, не рассыпаясь на части, то такое действие не может игнорироваться устроителями игры. Пусть их община будет исключена из конкурсной программы и заранее объявлена проигравшей. Но никто не может заставить новых друзей предать те отношения, которые возникли между ними, разрушив общину. Никто не может сделать предателем того, кто не согласен на предательство.
Правила игры – своеобразные заборы для того, чтобы ее сюжет мог быть предсказуем и удобен для оценки и обработки результатов игры. Но кто может запретить общине существовать вне рамок игры? Ведь игра – только поле, но за полем есть трибуны, скамейки запасных, раздевалки команд – то пространство, куда могут переместиться игроки с поля.
Евгений высказался про эти рамки жестче:
– Заборы в реальном мире – первое, что возводят новые «хозяева», чтобы отгородиться не только и не столько от других людей, сколько от своих страхов перед этими людьми, которые могут сделать что-то непредсказуемое. Обычно, чем выше забор, тем сильнее комплексы и страхи «хозяев». Тот, кто не боится потерять, не строит забор. В отношении игры, ее правила – не догмы. Не существует статичной истины! Застывшая истина мертва. Но живая истина всегда развивающаяся, подвижная, текучая. Иногда бывают моменты, будто время застыло, когда две точки пространства сблизились максимально. Но потом время снова запускает свой ход, а истина – это сумма всех возможных вариантов событий. И если их община приняла решение сохранить за собой право на существование, разве это не один из вариантов, разве это не имеет смысла, разве не обязаны те, кто создал игру, изменить ее правила, пока она не превратилась в пародию на саму себя?
Конец ознакомительного фрагмента.