Дети Судного Часа
Шрифт:
– Пить, есть? – равнодушно бросила барменша.
– Есть, – лаконично ответил Креол. – Что есть?
Барменша молча махнула пальцем, указывая на обломок грифельной доски с извивающейся спиралью надписью. Креол напряженно прищурился, его голова невольно наклонилась набок, изгибая шею все сильнее.
– Нам три первых, три вторых и три компота, – заявил Моргнеуморос, выгребая из кармана два пустых флакончика, многоразовый шприц, лазерную указку, голографическую игрушку и горсть гаек.
– А жетонов что, нет? – бросила ленивый взгляд на «валюту» барменша.
– Каких еще
– А, не местные… Ладно, гоните сюда свой хлам. Только компота не держим. Бормотуху будете?
– Из чего гоните?
– Из свеклы.
– Тепличная?
– Ну не полевая же…
Моргнеуморос сочувственно покивал. Единственный способ получать хоть какие-то урожаи в современном мире – теплицы. Оттуда полностью вычищается сконь, а омертвевшая за сотню лет почва бережно удобряется. На всех фермах стоят эти стеклянные строения – благо стекла в городах осталось предостаточно. И все равно выращиваются только самые неприхотливые культуры, воды и удобрений постоянно не хватает, а в гости то и дело являются мародеры и ночные твари.
Местная бормотуха вызвала у Креола брезгливую гримасу. Он отхлебнул немного, сморщился и сказал, что Нинкаси (Нинкаси – шумерская богиня пивоварения) плюнула бы в глаза тому, кто варил эту мерзость. Вот на его родине было пиво так уж пиво – густое, темное, чуть кисловатое, сдобренное пряностями. В рот возьмешь – прослезишься от счастья.
Зато еда в «Обезьяне» оказалась недурственной. На первое – картофельная похлебка с рыбьими костями, на второе – домашний мясной пирог. Судя по вкусу – мясо крысиное, а мука древесная. Моргнеуморос уплетал так, что за ушами трещало. А когда в похлебке ему попался целый рыбий глаз, он и вовсе пришел в хорошее настроение.
Лод Гвэйдеон ел чинно и спокойно. А Креол еле-еле возил ложкой в тарелке. Не потому, что ему не нравился вкус – хотя он действительно ему не нравился, – но потому, что на душе у него скребли кошки.
Мысленно он перебирал духов и демонов, которые могли бы помочь в поисках. На ум ничего не приходило – за время волшебного сна Креол растерял большую часть связей. Пять тысяч лет – очень большой срок даже для бессмертных. Одни из его прежних знакомцев скончались, другие сменили имя, тело, статус или место проживания, третьи попросту перестали отзываться на зов…
У Креола остался легион Элигора, но этих он перестал вызывать уже давно. Сразу после пробуждения он вызвал Андромалиуса – и Лэнг мгновенно узнал о воскрешении шумерского архимага. О чем они узнают в следующий раз? Что они вообще знают о нем теперь, после смерти Лалассу?
Очень может быть, что они только того и ждут – когда Креол вызовет кого-нибудь из их братии. На зов вполне может явиться… кто? Кто выйдет из магического круга в следующий раз?
Креол старался об этом не думать.
Еще есть Пятьдесят Имен Мардука, безусловно. Но здесь Креол исчерпал свой лимит после вызова Первого Имени. Слишком уж мало времени прошло с тех пор – а великие Имена не любят, когда их тревожат чересчур часто. Они снисходят до верных адептов Мардука, «одалживая» своё могущество и не требуя никакой платы, но если адепт начинает наглеть – вызванное Имя быстро объяснит, куда ему засунуть свои печати и заклинания. Будешь слишком жаден – лишишься всего, что имеешь.
А кроме этих двух групп, у Креола почти никого и не осталось. Надо обзаводиться новыми связями, заводить новые знакомства, заключать новые договора, нанимать и порабощать новых демонов. Сейчас есть только жалкая горстка, десяток древних тварей, все еще помнящих бывшего Верховного Мага. Очень уж изменились окрестные миры за пять тысяч лет.
Да и как им было не измениться?
– Как у вас здесь обычно разыскивают людей? – мрачно спросил Креол.
– У вас есть голография похищенной? – задал встречный вопрос Моргнеуморос, проглатывая последний кусок пирога и сметая в ладонь крошки. – Или хотя бы фотография?
– Нету, – пробурчал Креол.
Фотографии у него действительно не было. Что же до первого слова, то его Креол не понял, поэтому мог быть уверенным – этого у него тоже нет.
– Это плохо, – заметил Моргнеуморос, высыпая крошки в рот, – Изображение очень облегчило бы задачу.
– Изображение я могу сделать, – достал магическую книгу Креол.
Он вырвал чистый лист, выудил из безразмерного кармана карандаш и за пару минут набросал на бумаге женское лицо. Сходство с Ванессой Ли было поразительным.
– Крайняя плоть! – присвистнул Моргнеуморос, – Прямо Негсторос!
(Чео Негсторос (891-977) – великий хайгондийский художник-портретист)
– Прекрасный рисунок, святой Креол! – согласился с ним лод Гвэйдеон.
Креол недоуменно нахмурился, не понимая, что такого замечательного в дурацкой картинке. У него всегда недурно получалось черкать каламом по папирусу, и он не видел в этом ничего особенного.
Взяв набросок, Моргнеуморос прошелся по бару. У стойки он показал его барменше и посетителям – но все только мотали головами. Вышибала и старик тоже не опознали мисс Ли. Старик только полюбопытствовал, не мутантка ли эта женщина и если нет – отчего у нее такие узкие глаза?
Потерпев первую неудачу, Моргнеуморос спросил у барменши, нет ли в городе кого из бригады Мадеклекороса. Их обычно издалека видать – очень уж лица… нестандартные. Не видали?
Барменша неприязненно посмотрела на мутанта. Она терпеть не могла таких посетителей. Приходят, ищут, спрашивают – а зачем? Наверняка же затем, чтобы прожечь кому-нибудь башку. Да и пусть бы стреляли друг друга, их дело – лишь бы только не в ее баре. Жизнь слишком богата неприятностями, чтобы еще и добровольно в них впутываться.
– Есть кое-кто… – крайне неохотно промямлила женщина. – Пара че… ваших. Если поели – миски сюда принесите.
– Конечно, – начал собирать грязную посуду Моргнеуморос. – А как бы нам с кем-нибудь из них встретиться? Адресок не подскажешь, голубка?
– Эй, – лениво приоткрыл глаз вышибала, – Ноги в чужие сапоги не суй, мужик.
– Я просто вежливый человек, – повернулся к нему Моргнеуморос. – А может, ты нам чем поможешь? Я, понимаешь, из бригады…
– Да знаю я, кто ты такой, – перебил его вышибала. – Видел таких раньше. Лучше б не видел. И тебе тоже пора бы уже. Поесть поел – чего зря место занимать?