Дети Судного Дня
Шрифт:
Алекс, приподнявшись на локте, всё-таки заинтересовался хватающим за живое рассказом, хотя и не был таким гурманом, как его друг.
— Новости медицины, — вновь обратился к смятому листку Энди. — Хирург-самоучка из города N в результате труднейшей трёхчасовой операции, проводимой им в одиночку, пересадил свой собственный правый глаз себе в задний проход. При операции не применялись никакие обезболивающие средства, тем не менее, завершилась она полным успехом. Правда, пересаженный глаз пока не видит, но гениальный хирург, новая звезда на небосклоне лучших умов нашей Демократической Республики считает, что это только вопрос времени. Акты дефекации производятся им теперь два раза в сутки через рот посредством зонда с вакуумным
— Лучше бы вырезал глаз у какого-нибудь жмурика и вставил бы себе в задницу: три всё-таки лучше, чем два, — глубокомысленно заметил Алекс. — Но всё-таки он молодчага!
Энди аккуратно сложил газетёнку и, подложив руки под голову, начал смотреть на увеличившуюся в размерах комету.
— Там ещё пишут, что сей небесный снаряд всё-таки не столкнётся с Землёй, — грустно сообщил он.
— Я сегодня разговаривал с Би-Джеем, — вспомнил вдруг Алекс, — он сказал, что вышел новый указ правительства. Эй, ты меня слушаешь?
— Да. И какой же указ?
— В армию не будут призывать людей с умственным коэффициентом больше пятидесяти. Так что мы можем перестать волноваться!
— Вот чёрт… — Энди тяжело выдохнул.
Когда стало совсем темно, вампы обратили свои ясные острые взоры на здание Университета, некоторые его окна ярко горели, грубо нарушая специальные указания муниципалитета по сбережению электрической энергии. В одном окне они увидели расплывшуюся фигуру преподавателя метакомпьютики.
— Смотри-ка, Хенн собственной персоной, его всё-таки выпустили из-за решётки! — удивился Энди.
— Обрати внимание на его живот, — заухмылялся во мраке белыми зубами Алекс.
— Четвёртый месяц.
— Нет, скорее всего, шестой.
Если бы рядом был Тайтус, он с точностью определил бы, какому месяцу беременности соответствует безобразно раздувшийся живот Хенна.
— Может быть, ему в тюряге сменили пол и заодно оплодотворили?
Вампы по очереди сыпали остротами, весёлыми и грустными, удачными и не очень. Но это были лишь шуточки, а сейчас начинались серьёзные, бросающие в липкую дрожь ужаса вещи.
Хенн как-то напряжённо сидел за столом и читал журнал по метакомпьютике, которому было уже лет тридцать, а то и больше. Но листание жёлтых и местами дырявых страниц было скучным занятием, тем более что все журналы и книги, что у него имелись, он прочитал от корки до корки по несколько раз, и некоторые, особо полюбившиеся ему места мог цитировать на память. Хенн приподнял своё обрюзгшее тело с распухшим по неизвестным причинам животом, подошёл к зеркалу и начал причёсывать жидкие волосы, стараясь прикрыть ими проплешину огромных размеров. Затем он взял в рот сигарету и медленно закурил, любуясь собственным отражением. На зеркале, треснувшем на две неправильные части, чем-то красным (но не кровью) было написано: «Люблю и жду». Роу говорил, что Хенн сам накалякал эту романтическую надпись. Алекс задумался о самом Роу. Он вспомнил, как неделю назад на лекции Роу сидел за Молчуном. Вэйвер застыл в молчаливом презрении ко всему миру, а на его куртке, прямо между лопаток имелось небольшое отверстие, проделанное штыком разрядника, если вы помните. Роу, не удержавшись от соблазна, целых полчаса засовывал свою пузатую пишущую ручку в эту дырку, а когда Алекс спросил, что он делает, ответил, веселясь, как ребёнок:
— Насилую куртку Молчуна.
«Да, неплохо бы сейчас собраться у Роу на вилле», — подумал Алекс, позабыв, что от огромного трёхэтажного дома остались лишь не очень хорошие воспоминания.
— Алекс, посмотри на Хенна! — Энди прервал размышления друга.
Хенн продолжал торчать у зеркала и обеими руками поглаживал свой отвратительный живот. Алекс увидел, как под руками преподавателя что-то шевельнулось.
— Вот мерзость, чем он занимается? — возмутился Алекс.
Хенн продолжал нежные поглаживания, а затем резко оголил свой выпяченный, словно у беременной женщины, живот. Вампы поняли, что это был вовсе не живот. Они увидели две маленькие ручки, две скрюченные ножки, отвратительную уродливую голову макроцефала, и всё это торчало из брюшной области тела Хенна. Ручки и ножки судорожно подёргивались, а страшная голова открывала и закрывала выпученные глаза и крошечный беззубый рот. Хенн с нежностью созерцал творение своего организма, потом положил зажжённую сигарету в рот уродцу, являющегося частью его самого.
— Так он сделает его поганым смоукером.
— Мне кажется, Алекс, что ему это не грозит.
— А ты понимаешь, что это такое?
— Да, — Энди и не заметил, как сам закурил. — Хенн — мутант, умеющий размножаться почкованием. Не удивлюсь, если между ног у него нет никакого отростка. — Энди замолчал, задерживая дым в лёгких. — Оказавшись в застенках, он решил сделать потомство…
— Отпрыска, хе-хе!
— Но остановить процесс он уже не в силах. Вскорости Хенн станет счастливым папашей, а по Университету будет бегать его генетическая копия…
— Который час, Энди?
Энди Эйнджел посмотрел на свой золотой хронометр, потом на звёздное небо, от которого было всё же больше толку, и ответил:
— Около полуночи.
Хенн ушёл домой два часа назад, а здание Университета стало абсолютно тёмным, чёрные окна мрачно таращились в ночь. Но вампы знали, что внутри по мрачным коридорам бродит университетский сторож — дряхлая старушка со станнером. Би-Джей говорил как-то, что сия старая дама (студиозусы прозвали её Ужасом Подземелий) владеет смертельными приёмами рукопашной борьбы (достоверность этих данных никем пока не проверялась). Вампы спустились с крыши и быстро пересекли улицу, едва затихли мерные звуки шагов синекасочников, отлавливающих на улицах ночного города нарушителей комендантского часа. Цель акта вандализма находилась на первом этаже, но Энди решил проверить всё здание, пока Алекс будет вскрывать необходимые им двери с помощью плазмотронного ножа.
Университет казался мёртвым, но на втором этаже, в маленькой каморке, прямо над кабинетом покойного инженера Кроули Энди услышал страшные звуки, от которых мурашки бежали по коже, а нижняя челюсть начинала лихорадочно отбивать сигналы Морзе. Вамп замер, пытаясь идентифицировать это рычание, как ему показалось. Спустя несколько минут он понял, что ситуация не меняется и, наверное, не является опасной. Энди толкнул дверь и увидел лежащую на каменном полу старушонку, а устрашающие звуки вылетали из её рта. Короче говоря, сторож Университета храпела, как иерихонская труба. Энди Эйнджел с жалостью смотрел на старушку, ведь она могла замёрзнуть и тяжело заболеть. Растрогавшись, вамп снял с крючка тяжёлую несгораемую куртку и заботливо укрыл бдительного сторожа. У Энди было по-детски доброе сердце.
Больше в Университете никого не было, и вамп спустился на первый этаж, где уже вовсю орудовал Алекс. Возле компьютера инженера Кроули (Энди впервые увидел вблизи это технологическое чудо), осуждённого на уничтожение, росла гора бумаги, безжалостно извлекаемой из столов, шкафов и прочих укрытий. В стеклянной коробке, защищающей от пыли и вредных излучений, Алекс нашёл несколько десятков новоизготовленных микропроцессоров «Гебдомон»; каждый чип персонально безжалостными ударами тяжёлого молотка был превращён в кучку керамической пыли. Любой носитель информации из кабинетов Шварцхельма и Хайделла тоже возлагался на это грандиозное кострище. Через час всё было готово. Энди извлёк из сигаретной коробки пакетик с адской смесью. Он уже собирался поджечь его, но Алекс всполошился: