Дети света
Шрифт:
Это было каким-то чудовищным наваждением. И теперь это наваждение имело силу и власть над Гердом. Пока он вместе со всеми шествовал к площади, он не скандировал и не пел, но незаметно для себя успокоился, расслабился и позабыл, куда на самом деле держит путь. Гул и настроение толпы резонансом отзывались у него внутри. В какой-то момент он опустил глаза вниз и удивился тому, что держит в руке маску. Зачем бы она ему была нужна? Герд решил тотчас же выбросить ее в урну, но, не имея возможности добраться до тротуара в такой толчее, просто засунул маску в карман. А к тому моменту, когда Герд ступил на площадь, он уже раскачивался из стороны в сторону с остальными в такт и бессвязно шептал слова хвалы.
Та часть процессии, в которой он двигался, пришла на площадь одной из последних, поэтому Герду пришлось расположиться на самом краю обширного плаца. Он практически упирался спиной в здание библиотеки, но категорически не был способен его сейчас узнать. Мысли сосредоточились лишь на том, что вскоре должно было произойти.
Без четверти двенадцать атмосфера на площади стала накаляться. Выкрики стали резче, яростнее, страстнее. Кто-то даже рвал на себе волосы и одежду. Рядом с Гердом завязалась драка. Сам он тоже сердился и что-то кричал, потрясая в воздухе кулаками, а после, как ни старался, не мог вспомнить ни что кричал, ни почему злился. Когда часы на ратуше стали отбивать двенадцать, напряжение достигло наивысшей точки, толпа пришла в исступление. Герду стало невыносимо тяжело, желание, нетерпение сдавили грудь, ища разрешения, выхода, удовлетворения. Но с последним ударом курантов все вдруг стихло, люди перестали дышать.
И они услышали его. Глубокий, грудной, во сто крат усиленный голос разнесся над площадью, неся облегчение, даря блаженство. Толпа взревела и повалилась на плац в изнеможении. Вместе со всеми упал на колени и Герд. Он уперся лбом в асфальт, закрыл руками лицо и разрыдался от счастья, что слышит голос своего Диктатора. Что этот голос ему говорил, он не слишком понимал, да разве это было и важно? Главное, что он был прекрасен, сладок, упоителен. Герд больше ничего не желал, жизнь его была преисполнена.
Неожиданно перед его внутренним взором возникло лицо Даяны. Герд ее даже не сразу узнал, настолько ее исказила гримаса ужаса и страдания. Он еще не вышел из охватившего его оцепенения, когда в следующее мгновение в ушах раздался ее пронзительный, душераздирающий крик. Крик отчаяния и невыносимой боли. И тут же наваждение прошло. Герд задохнулся, похолодел и пришел в себя. С минуту он еще оставался на коленях, собираясь с мыслями, успокаивая сердцебиение и попутно озираясь вокруг, а потом медленно на карачках стал отползать из света прожекторов в тень, отбрасываемую библиотекой.
Не без труда огибая тела распластанных по асфальту сограждан, ему удалось выбраться на обочину, слиться с черной стеной и выпрямиться. Герд огляделся: никто на него не обращал ни малейшего внимания, каждый человек на площади был поглощен собственным катарсисом. Герд посмотрел на часы – половина первого, и еле сдержал стон, он нелепо потерял столько драгоценного времени. Потом, прижавшись спиной к стене, приставными шагами он начал двигаться вдоль нее в поисках первого попавшегося служебного входа. Нащупав дверь рукой и не оборачиваясь, Герд достал пропуск и приложил его к терминалу. Никакой уверенности, что он сработает, у него не было – в конце концов, служебный вход мог быть предназначен только для технического персонала. Раздался негромкий щелчок и дверь приоткрылась. Герд скользнул внутрь.
Немедленно зажегся свет – сработали датчики движения. Стоя спиной к камерам, Герд осторожно затворил дверь и прислонился к ней. Сердце билось у него в горле, свет резал глаза, а наступившая мертвенная тишина била по ушам. Он простоял так несколько минут, собираясь с духом, а потом достал из кармана маску и надел ее. С усилием сжав губы и расправив плечи, Герд заставил себя отвернуться от двери и начать движение. Каким бы непростительным ни было его поведение, убеждал он себя, у него в запасе все же имелось несколько часов. Ночное бдение продлится до самого утра, может быть, он еще успеет вовремя закончить, вернуться домой вместе с последними запоздалыми прохожими, и проникнуть в дом незамеченным. Если только, конечно, его не схватят прямо здесь.
Герд двигался медленно и очень тихо. Его пугал свет, который загорался впереди него и гас позади, его пугало гулкое эхо собственных шагов и непрестанный шум в ушах – кровь бушевала в голове. Ему было жарко и крайне неудобно в мешковине. Как и в начале тренировок, пока он совсем не умел контролировать терморегуляцию, пот заливал ему глаза, лицо пылало. Герд почти ослеп и был вынужден придерживаться за стены рукой, чтобы не упасть, оставляя на них влажные следы от ладоней. Он понял, что дальше так идти не сможет, когда начал задыхаться. Пришлось выбирать: либо оставить маску, но свалиться на пол, не ступив больше ни шагу, либо снять ее, самоубийственно подставив лицо видеокамерам, но зато продвинуться вперед. Герд стянул маску. Сразу стало легче, в голове прояснилось. Оставалось только надеяться, что наблюдать сейчас за ним некому, так как все без исключения должны быть на церемонии.
Теперь он смог быстро сориентироваться и найти вход в бункер. Лестница уходила круто вниз и упиралась в глухую дверь, не похожую на все предыдущие, встретившиеся ему на пути. Герд приложил к терминалу пропуск, тот его не подвел и на этот раз, но дверь не открылась перед ним ни наружу, ни вовнутрь, а с шорохом отъехала в углубление в стене. Герд переступил порог и услышал, как она за ним с тем же шуршанием вернулась на прежнее место. Ему вдруг почудилось, что гробницы в древности должны были затворяться именно так. По спине побежали мурашки.
Бункер представлял собой длинный коридор с дверьми по обеим сторонам. На каждой двери висела табличка, гласившая, какого рода информация хранилась за ней. Герд прошелся до конца коридора, попутно читая подряд все таблички и вернувшись в начало, остановился напротив секции с научными разработками. На самом деле, подземный архив оказался не таким уж и великим, слухи о нем были явно преувеличены, что, в общем-то, обнадеживало Герда. И снова терминал при соприкосновении с пропуском загорелся зеленым, а дверь поддалась. Герд вошел в просторное помещение, только половина которого была заставлена стеллажами с папками. Видимо, строили бункер на долгие годы вперед.
«Научные разработки» – Герд толком не мог себе объяснить, почему решил начать именно с этого отсека. Наверное, потому что его способности даже близко больше не подходили ни под один из заголовков. Может быть, его дарования – это всего лишь результат чьего-то старого эксперимента? Герд покачал головой и приступил к поискам.
Уйму времени он потратил только на то, чтобы понять, как искать информацию: документооборот был организован безобразно. Папки группировались не по тематикам и даже не по годам, а просто ставились на полки как попало, во всяком случае, Герд никакой системы так и не увидел. Весь этот бардак, на его взгляд, вообще имел отношение к науке очень опосредованное, скорее, это можно было назвать свалкой самых различных отчетов и рапортов, причем, далеко не всегда научных сотрудников. То и дело Герду попадались вырезки из донесений гвардейцев агемы, в которых речь напрямую шла о шпионаже, и касались исследований они лишь очень косвенно.