Дети утренней звезды
Шрифт:
– Я сказала что-то смешное? – нахмурилась девушка, Арвет отвернулся – он Германику видеть не мог в этом облике. Дженни, которая ведет себя как совершенно чужой человек – другие жесты, другая манера разговаривать, ходить, смотреть на людей. Он начинал с ума сходить, когда слишком долго находился рядом.
– Вы не были в нашем цирке, госпожа Бодден, – сказал Дьюла. – Это всего лишь дружеская перебранка.
– У нас и похлеще бывало, – прибавил Роджер. – Помнишь, Эд, как мы рассорились из-за времени репетиции прошлым летом? Когда вся каша заварилась.
– Когда ты ее заварил, – сварливо уточнил
– Что ни делается, все к лучшему.
– Философ из тебя, Брэдли, как из грифона пудель.
– Кстати, а что с тем детенышем?
– Каким? – насторожился Роджер.
– Тем, которого ты утащил из экзопарка Фреймуса.
– Ты, брат Эдвард, что-то путаешь, ничего я не забирал.
– Значит, тот птенец мне почудился…
Арвет не понимал, что происходит. Они так и будут сидеть, дуть чай и травить байки до вечера? В этой холодной пустой деревне, где жители спрятались за закрытыми дверями? Он вышел на крыльцо. Моросил мелкий дождик, черный дуб в центре двора качал ветвями на ветру. Там, вдалеке, за серыми двухэтажными домами, заросшими плющом, за извивом улицы, вымощенной мокрым булыжником, стоял дом Мари Флери.
Дверной колокольчик звякнул, на крыльце встал Джей – хранитель Эвелины. Кивнул Арвету, закурил, пряча сигарету в кулак от ветра. Повернулся, поглядел на него быстрыми серыми глазами. Он не был красив, сержант Джей Клеменс, – белесые ресницы, простоватое лицо, тяжелый подбородок. Неулыбчивый, с жесткими складками возле рта, он был военным. Военным и оставался.
– Тяжело, парень?
Арвет не понял.
– Мне тоже до сих пор не по себе, – продолжил отставной сержант. – Веришь, сколько времени с ними, а до сих пор не могу привыкнуть к их фокусам.
Арвет сдержанно кивнул. К чему это он?
– Ты такой же, – сообщил Джей. – Они все здесь по рождению, считай, аристократия. Даже этот ирландец. А мы нет… Ты не знаешь, что такое хранитель, так?
Саам помотал головой.
– Я вижу ее сны, – задумчиво сказал Джей, – слышу ее настроения. Наверное, этого бы хотела любая женщина – чтобы ее понимали. Беда в том, что я понимаю ее слишком хорошо. И она меня тоже.
– Как вы… – Арвет не договорил, но Джей понял – «справляетесь».
– По-разному, – пожал плечами сержант. – Порой очень хреново. Но я вот что скажу – надо делать что должен и не ломать голову над остальным. Эви… – Его хмурое лицо озарилось слабой улыбкой. – Кабы не ее братец, совсем хорошо бы все было.
Он затушил сигарету, взялся за дверную ручку.
– Вы рады?
– Что? – Джей заморгал.
– Что стали… тем, кем стали? – спросил Арвет. – Вы рады? Не хотели бы все вернуть? Стать обычным человеком?
– Протирать бокалы в баре? Утешать пьяниц? – усмешка скользнула по его губам. – Нет уж. Парень, если и есть что-то важное в этом мире, так это человек, для которого ты готов этот мир перевернуть. Я же просто так небо покоптил, без толку, без смысла. Теперь все по-другому, теперь смысл есть.
Ветер гулял в ветках дуба, холодный ветер, не по здешней мерке скроенный, Арвету казалось, что он пришел с его родины, с края льдов, гор и серого моря. Но нет – он был еще холоднее.
Хранитель огляделся, пальцы его подрагивали, и Арвет сообразил, что они искали – курок штурмовой винтовки. Сержант Джей Клеменс осматривал позицию, раскладывал секторы обстрела, возможные векторы нападения, пути отхода. Позиция сержанту не нравилась. Он покачал головой и закрыл за собой дверь. Арвет остался на крыльце в компании с недружелюбным ветром.
– Что-то неладно, – пробормотал юноша, нашарил взглядом сарай, выглядывавший из-за угла дома. – С этой деревней что-то не так.
«Они все из Магуса. Все профессионалы, – толкнулась мысль. – И ничего подозрительного не заметили. А ты, шаман без году неделя, заблудший служка – и что-то чуешь». Что ж, был способ проверить.
Арвет зашел в гостиницу, взял свою сумку и прошел к черному ходу. Дверь в комнату в узком коридоре была приоткрыта, и Арвет увидел Ансельма. Тот с мертвенно-бледным лицом лежал на постели, бессильно запрокинув руки. Юноша сбился с шага. Хозяин гостиницы казался мертвым. Арвет в спешке перешел на ясный взор… нет, Ансельм был жив, почти или еще, сложно было определить, настолько слабо в нем трепетало пламя жизни.
«Давление? Сердце? Инсульт? – юноша запаниковал. – Он же при смерти! Светлый сон не может к такому привести…»
Сквозняк прошел по коридору, ударил в спину, пробрал до костного мозга. Арвет обернулся – он же закрыл дверь, откуда ветер… Но дверь закрыта, вся компания за столом, Германика на пару с Жозефом рассказывают об охоте на вендиго в лесах Монтаны – в лицах, красках, не жалея мелких иллюзий для создания драматического эффекта, опер-Ловец то приглушает свет, то усиливает, ветер в каминной трубе завывает, и искры летят из очага. Серьга Арлекина качается в ее ухе, маска смотрит на него черными прорезями глаз и смеется – это не Дженни, разве ты не видишь?
Арвет видел: сквозь облик Дженни проступали черты Германики… Он отвернулся, еще раз взглянул на Ансельма – надо же спасать человека! – и едва сдержал крик. Старик сидел на кровати и смотрел на него безучастным взглядом. Пламя жизни пульсировало с завидным жаром – если бы Арвет умел диагностировать по его виду, то дал бы хостельеру лет сорок пять, не больше, а вовсе не семьдесят с гаком. Арвет вдруг осознал, что не может оторваться от его глаз – бессмысленно спокойных и бездонных, ответный взгляд проваливался в них, не встречая опоры, словно там, за этими глазами, никого не было, только темнота и пустота. Взрыв хохота долетел до него, юноша вздрогнул, что-то промямлил и поспешно прошел к выходу. С этой деревней точно что-то было не в порядке.
Сарай он приметил, когда помогал Мари с велосипедом. Хороший сарай, большой, просторный. Старый. Раньше это была конюшня, Арвет, слушая здание, уловил память об этом. Ансельм, идя в ногу со временем, приспособил его под гараж: внутри стоял видавший виды фургончик «Рено», вдоль стен – стеллажи с инструментами, банками и контейнерами с разнокалиберными гайками, болтами, винтами, шурупами и прочей машинной требухой. Все было тщательно рассортировано и разложено по местам. Ансельм был педант.