Дети Вольного Бога. Золотые нити. Книга первая
Шрифт:
Так было всегда. Присоны любили кромсать убийц и бывших насильников, превращая их в послушных псов. Такова была система правосудия. "Никогда не попадай в ходрские тюрьмы". Устойчивое выражение для тех, кто хотел совершать преступления в столице, поэтому даже наемники обходили Ходр стороной.
Сумасшедшие и юродивые здесь не ценились. Для них обычно назначались смертные казни, но те, кто когда-то случайно ступили не на ту дорогу, становились самыми послушными животными.
Запахло сыростью. Толстые каменные стены сужались в узкие подземные коридоры. Жирная крыса восседала на столе рядом со спящим стражником. Тлеющая самокрутка медленно
– Ваша светлость… Я всего на секунду веки прикрыл, честное слово.
Протягиваю пальцы в темных перчатках за ключами. Он трясется, передает связку и отступает на шаг.
– Имя, – произношу сухо. Знаю, что всего пару часов назад у них была пересменка. Пока один не соблюдает свои обязанности – карточный домик рушится. Так мне говорил отец.
– Ричард, мой господин, – прокуренный хриплый голос дрожит от страха.
– Ричард, завтра тебя лишат права служить в гвардии. Подыщи себе другую работу.
Нащупываю нужный широкий ключ. Открываю крепкую тяжелую дверь и оставляю сонного, перепуганного Ричарда наедине с невеселыми мыслями. Запах нечистот и болезней бьет в нос, как только я переступаю порог в бесконечный коридор тюрьмы, окруженный по бокам сталью решеток.
Тошно и мерзко. Едва сдержав приступ тошноты, я все же направляюсь к нужной камере. Вокруг меня раздаются чьи-то мычания и болезненные постанывания. Еще бы. Узникам королевских тюрем не полагались целители и лекари. Часто случалось и такое, что многие умирали здесь от нагноений или чего похуже. Останавливаюсь у камеры, за железной дверью которой сидит он. Слепой седой старик, служивший еще во времена моего отца и деда. Длинные морщины волнами растекаются по его лицу. Даже папа не помнил, за что он сюда попал. Похоже, так и провел всю жизнь за железными прутьями решетки.
– Владыке снова нужна информация от бедного хромого Кали? – он шарит бледными глазами цвета полной луны по моему лицу. – Я узнал ваши мягкие шаги.
– Да. Мне нужны сведения о человеке, которого зовут Фаррис. Моя чародейка познакомилась с ним на главной площади.
Старик гремит кандалами и протягивает сморщенные пальцы к оковам. Дряблую шею сковывает холодный металл. Он улыбается беззубым ртом, кивает и стучит грязным длинным ногтем по ошейнику.
– Этого достаточно. Покрути ключиком, мальчик, и я вернусь через неделю, все про него вызнав.
Хмыкаю. Иногда он меня пугал, этот странный старик. Не по-человечески чудной.
Глава четвертая
Дэви
Мы ехали целый день без привалов и отдыха. Лошади уставали, пальцы мерзли даже в шерстяных бордовых перчатках, красный нос горел от холода. Фаррис уверенно восседал в кожаном седле. Сну, голоду и морозу не удавалось овладеть колдуном. Не пробиваемый. Мне бы так, но это было только мое первое осознанное путешествие на далекие расстояния. Я разрешаю себе уставать и учиться. Ворчать, кстати, тоже разрешаю. Мне можно.
– Так что тебя ведет в Заговоренный лес? Ари хочешь найти? –спрашивает он и сжимает поводья. – Предупреждаю, я искал как-то ради интереса. Ничего не вышло. Заблудила меня ведьма, из леса вышел только через год. Считай, жизнь заново, с чистого
– Нет, – прячу слабую улыбку в шарфе. Вот еще, искать ее буду. Захочет – сама найдет. Это было так похоже на колдунью. Она любила играть с путниками и менять местами Волчьи тропы. Особенно попадало тем, кто ее искал. Нелюдимая у меня наставница. Появляется только перед теми, кто ее чем-то цепляет. Возможно, самовлюбленная, но самая мудрая. Никто не знал Заговоренный лес так, как знала его Ари.
– Тогда что? Я многих путников видал, кто в конечном итоге из леса не возвращался. Мрут как мухи в Вечном озере или на нечисть нарываются в ночи. Помню несколько партизанских отрядов из королевских войск – шли толпами каждую неделю. И все пропали. Даже косточки не осталось. Мечи из сугробов торчат рукоятями вверх и все.
– Скажем так, у меня задание насчет пропадающих в лесах войск.
– Ясно. Ты замерзла, наверное? – Фаррис меняет тему разговора и внимательно осматривает меня. Слегка хмурит брови и кивает в сторону холма. – Там есть деревня неподалеку от Темного края. Можно остановиться на ночлег, выпить горячей медовухи и как следует согреться. Остаток пути с остановками пройдем за полторы недели. Но если будем делать их реже и ехать быстрее – сократим дорогу в два раза. Тут все зависит от того, как ты хочешь встретить Имболк.
– Думаю, сегодня стоит остановиться, передохнуть, а завтра я постараюсь не устать так скоро. Медовуху я не люблю, а от вина не отказалась бы.
Тяжело вздыхаю. Колдун с улыбкой покосился в мою сторону и пустил гнедого коня в галоп. Вперегонки захотел, значит. Ноги в сапогах околели, но я однозначно хотела добраться до теплой таверны быстрее. Может, хоть разогреюсь. Хлопаю пятками лошади по бокам и лечу за колдуном. Ветер бьет в лицо, щеки немеют, а я несусь за ним на всех парах.
Обещаю себе, что когда-нибудь покину север и уеду в Фаирус под палящее солнце, забуду о пронзительных ветрах, снежных полях и холоде, что пробирает до костей. Может быть, заведу там семью и буду рассказывать истории о своей молодости, с содроганием вспоминая о Фелабелле, а извечный деспот Лорд Одуванчик будет сниться мне в кошмарах. Да, от такой судьбы я бы не отказалась.
Не зли меня больше, Элибер. Вон, смотри, как я уже планы о своем будущем строю. Что меня здесь держит, кроме жалости к тебе?
Рыхлый снег сугробами вылетал из-под копыт. Фарриса удалось догнать уже рядом с деревней. В голове рисовалась карта. По-моему, поселение называлось Медвежьими землями. Маленькие бедные домики, заваленные снегом, тянулись к небу рядами остроконечных крыш. Уже вечерело, но местные трудились, лопатами расчищая дорожки к своим убежищам, кормили кур и гусей. Жизнь. Не самая богатая, не самая счастливая, зато свободная от чужих предрассудков.
Чем дальше мы удалялись от Ходра, тем беднее выглядели деревни и города, а люди улыбались все меньше и меньше. Что, в прочем, неудивительно, зная о налогах, которые были вынуждены платить крестьяне. Чем дальше находилось поселение, тем меньше в нем было скота и тем больше ютилось за хлипкими ставнями домов спиртного и нищеты.
Пока все было не плохо, но даже здесь чувствовалась грань между счастьем и горем. Дети не бегали по улицам, не играли в снежки, а держались рядом со взрослыми и помогали им выполнять тяжелую работу. Какой-то чумазый мальчишка тащил по улице ведра с водой, тяжело вдыхая морозный воздух.