Дети Времени всемогущего
Шрифт:
– Хайме, направо, да поосторожней, не задави какую-нибудь паломницу.
– Сам не задави! – огрызнулся шурин. – Постой, ты сказал направо? Но Сургос налево!
– Спасибо, объяснил, а то я не знал, хотя… Отправлю-ка я тебя к командору засвидетельствовать почтение, а сам – к хитанам.
– Хитаны тоже в Сургосе, – вывернулся шурин, – а ты… Ты что, в горы собрался?!
– Дальше, в Виорн, – свёл брови де Ригаско, – Меня давно привлекают хаммериане и особенно хаммерианки. Я решил послушать парочку проповедей.
– Шутишь? – предположил Хайме, но в смешливых глазах мелькнула растерянность. – С ними же с тоски сбесишься!
– А
Глава 2
Караван был небольшим, чтобы не сказать убогим – крытая повозка да дюжина всадников. Для приличной охоты мало до невозможности, но Карлос собирался набрать загонщиков в каком-то Туторе де ла Серроха. Заехать в городок присоветовал прицепившийся к столичным гостям пожилой дворянин, только откуда в таком захолустье хорошие загонщики? Наверняка какие-нибудь увальни на мулах…
– Надо было взять собак в Ригаско, – проворчал Хайме, разглядывая жёсткие от выгоревшей травы предгорья, – бьюсь об заклад, в этой Туторе нам подсунут каких-нибудь дворняг! И аркебузы у нас не охотничьи, и…
– Помолчи! – огрызнулся Карлос, ещё вчера укушенный дурной мухой. – А ещё лучше, подумай. На кого бы мы походили, заявившись в обитель с гончими и кабаньими мечами? Да ещё накануне праздника!
– Собак можно было сразу в «Песню», – заупрямился Хайме, – и загонщиков туда же.
– А то у Инес с Гьомар глаз и ушей нет? – Муж Инес приподнялся в стременах, обозревая расплавленный горизонт. – Сейчас мы взяли да поехали. То ли в Сургос, к Хенилье, то ли к границе. Ну, погоняли мимоходом кабанов, местные дворяне подбили… А заикнись я об охоте, сидеть бы мне в монастырском приюте до конца празднований, да и тебе тоже.
– Почему? – не понял Хайме, полагавший сидение в четырёх стенах дурной тратой времени. – Нас же всё равно внутрь не пустили бы.
– Женишься – узнаешь, – отрезал герцог и замолчал. Когда Карлос подобным образом обрывал разговор, самым разумным было убраться подальше, что Хайме и сделал, придержав Пикаро. Ссора в планы молодого человека не входила никоим образом, тем более Карлос согласился взять родича в полк. Хайме готовился к разговору всю дорогу от Ригаско до Муэны, а он занял пару минут. Родич сперва ругнулся от неожиданности, потом рассмеялся и, наконец, согласился. Надо полагать, вспомнил, как сам в юности удрал на войну под чужим именем. Конечно, наследника де Ригаско скоро опознали, но Карлос успел прослыть храбрецом и счастливчиком. Товарищи простили ему даже титул, а у Хайме де Реваля особых титулов нет. Дворянин и дворянин, не первый и не последний. То есть пока не первый…
Молодой человек верил в свою звезду и не сомневался, что быть ему новым Адалидом [14] , но для начала следовало попасть в армию и на войну. С первым решилось на удивление просто, но войны не предвиделось. Жаль, но ничего не поделаешь! Хайме пару раз щипнул то место, на котором предстояло появиться усам, и присоединился к повозке, вернее, к ехавшим рядом с ней офицерам и местному сеньору. Имя муэнца, как назло, вылетело из головы, но именно он приветливо улыбнулся и заставил солового шагнуть в сторону, освобождая место ещё для одного всадника.
14
Адалид – легендарный воитель, освободивший Онсию из-под власти синаитов.
– Вы ведь впервые в наших краях, не так ли? – на правах старшего осведомился муэнец.
– Да, сударь, – подбоченился Хайме, – но, надеюсь, не в последний. Когда дойдут руки до Бутора, Муэны не миновать.
– Вижу, вы жаждете крови? – подмигнул Себастьян Доблехо. – Со временем это пройдёт. Годам, эдак, к шестидесяти.
– К пятидесяти, – Мануэль Альфорка не мог не спорить, – в любом случае у Хайме до успокоения прорва времени.
– О да! – Доблехо развернулся к муэнцу. – Дон Луис, да будет вам известно, что сей юнец вступает в наш полк.
– От всей души поздравляю! – Дон Луис был сама сердечность, и юноша едва не кинулся к нему на шею. – Насколько я понял, вы родственник герцога?
– Я – брат Инес! – выпалил Хайме, прежде чем сообразил, что провинциал вряд ли знает сестру.
– Хайме – шурин нашего полковника, – уточнил Альфорка. – Надеюсь, ты знаешь, что с тебя обед персон на двадцать?
– Разумеется, – будущий полководец небрежно пожал плечами, – «Повелитель обжор» подойдёт?
– И давно ты там был последний раз? – вкрадчиво осведомился Себастьян.
Хайме предпочёл не расслышать. Тщательно поправив шейный платок, он повернулся к муэнцу:
– Сеньор, а вам доводилось воевать?
– А что было делать, дон Хайме? – Худое лицо стало грустным. – Нельзя же сидеть дома, когда по соседству умирают, но война – это не праздник. Далеко не праздник. Из Муэнского ополчения вернулась едва ли треть. Хаммериане не боятся умирать, они боятся мало убить.
– Сеньор Лихана, – подкрутил усы Альфорка, – не пугайте нашего героя. Тем паче, лоассцам теперь не до нас.
– Но молодой Бутор стал королём, – дон Луис казался удивлённым, – его единоверцы просто не позволят Лоассу соблюдать договор, подписанный покойным Филиппом.
– Через полгода белолобым [15] конец, – отмахнулся Доблехо, – если не раньше. Сколько в Лоассе хаммериан и сколько добрых мундиалитов?
– Еретики упорны и злы, – поморщился муэнец, – и они не боятся умирать. Мы стояли против полка из Виорна, а в этой провинции хаммериане особенно сильны. Я до сих пор не понимаю, как мы выдержали, и не верю, что остался жив. Они бьют, даже умирая… Нет, сеньоры, Бутор не отдаст корону, а его безумная мать и маршал Танти не успокоятся, пока не навяжут свою ересь всем, до кого смогут дотянуться. Вспомните Кровавую свадьбу! Гостей-хаммериан было две тысячи, хозяев-мундиалитов – десять, и где они теперь? В раю. Вместе с королём и королевой-матерью…
15
Белолобые – презрительное прозвище хаммериан, носивших белые головные повязки с крестами, поверх которых надевались суконные или полотняные белые же шляпы-колпаки.