Дети зимы
Шрифт:
Ася отодвинула тетрадь в сторону. Она не знала, что ее мама собиралась замуж за другого парня, которому предпочла отца. Однако она помнила, что ее родители очень любили друг друга. Если они находились рядом, то всегда держались за руки, словно школьники. Настоящая любовь оправдывает многое. Разве можно влюбленных проклинать? Бред какой-то… Но отчего-то мама очень переживала случившееся. Ася решила читать дальше. Ей было интересно, а главное, что чтение страниц из прошлого помогало не думать о том, что произошло в настоящем.
«8 августа.
Кирилл ничего не замечает. Я стараюсь оставаться веселой, радоваться
–Что, – спрашиваю,– доченька, случилось?
А она мне в ответ: «Не знаю, мамочка любименькая, что у тебя случилось, но я вот так на тебе полежу, и тебе станет легче».
Я не нашлась, что ей ответить. Она такая необычная девочка! Но мне и вправду плохо. Ночью снятся кошмары, я даже боюсь засыпать.
Вчера мы ездили на горные водопады. Кирилл в горах помрачнел, я спросила, что с ним неладно, а он говорит: «Не обращай внимания, просто природа очень напоминает афганскую. У нас вот такое же ущелье было рядом с заставой».
Я расстроилась. Сразу же в голову полезли мысли о Вадиме. Ему подобная обстановка совсем не подходила. Там вокруг как-то слишком сурово, а он очень домашний мальчик по своей сути. Рядом с ним всегда хочется свернуться в клубочек и мурлыкать котенком. Господи, я ведь не могу даже писать о нем в прошедшем времени! Наверное, я никогда не смогу поверить в то, что его нет в этом мире.
Все время думаю о том, какой я дрянью оказалась по отношению к Вадиму. Он был самым лучшим моим другом. Я была уверена, что именно он станет моим первым мужчиной, моим мужем, в конце концов. Все жизненные планы были общими…А потом, встретив Кирилла, я сказала ему лишь: «Прости, я влюбилась». И то, все получилось на бегу, мимоходом.
Но самое страшное заключается в том, что я о нем почти не вспоминала все эти годы. Может быть, только, когда речь заходила о школе. Тогда я думала с благодарностью, как здорово, что Вадька был рядом всегда. Он такой выдумщик, такой веселый. И еще, хорошо, что он чертил за меня на черчении и геометрии, помогал по физике и химии. И все. А о том, как он меня любил, что с ним случилось после моего отъезда, я не думала совсем. Эгоистка. Кирилл занял все мои мысли. Он переполнял меня, не оставляя места никому больше.
Ведь я даже боялась, что собственного ребенка не смогу любить, как все нормальные матери, потому что мужа люблю так, что даже дышать больно, когда о нем думаю. Вадиму места в моей душе не оставалось. Разве что в памяти… И то немного.
Зато теперь я все время думаю о нем. Зачем он это сделал? О чем он думал, когда я уехала? Проклинал ли он меня, как его мать или простил? Как он умирал? И о чем думал в последний миг своей жизни? О том, что его больше нет, я узнала лишь через два года».
Ася почувствовала, что слезы снова текут по лицу. Ей было жалко маму, совсем еще молодую, измученную чувством вины за свою безумную любовь к папе, и ушедшую так рано из жизни. Жалко было мальчика Вадима, который погиб в Афганистане, и, конечно, жалко себя, выросшую без маминой любви и ласки. Ей болезненно не хватало маминого присутствия все эти годы.
Мама была очень светлым, легким человеком, рядом с которым всегда было тепло. Однажды она сказала маленькой Асе странную фразу: «Все мы дети зимы, доченька. И ты, к сожалению, тоже, счастье мое». Ася с ней не хотела соглашаться: « Я – нет. Я родилась семнадцатого апреля, в этот день
Асе вспомнилась еще одна сцена из детства.
Узнав, что мама опять ложится в больницу на курс химиотерапии, девочка горько зарыдала: «Ну, почему, почему ты не выздоравливаешь? За что тебя так мучают? Я не отпущу тебя, мамочка, ты опять будешь потом страдать…». Мама обняла ее тогда, долго утешала, гладила, целовала, а потом сказала: «Не расстраивайся, малышка, все будет хорошо. Я обязательно поправлюсь, очень скоро. А за что я так мучаюсь? Наверное, есть за что…».
Она задумалась, потом, словно очнувшись, грустно произнесла: «Материнское проклятье – страшная сила, которая вершит свой суд без времени и границ». Ася тут же пристала к ней с вопросами, о чем она говорит, но мама больше ничего не стала ей тогда объяснять.
Только теперь, через столько лет, все начало проясняться.
Все равно Асе было непонятно, отчего взрослый уравновешенный человек так близко к сердцу воспринял историю из юности, подобных которой встречается тысячи. Сколько девушек не могут дождаться любимых из армии, сколько людей пытаются покончить жизнь самоубийством из-за несчастной первой любви? Но их половины живут и не страдают особенно.
Ася почувствовала, что сердится на маму. Если бы она не воспринимала свою болезнь, как неминуемое наказание, возможно, их жизни сложились бы по-другому, и она, Ася, не выросла бы сиротой.
«В конце концов, этот мальчик Вадим был уже совершеннолетним, когда принимал судьбоносное решение, и еще неизвестно, чем он руководствовался, делая свой выбор. Может быть, он мечтал о подвигах и славе, может, поддался советской пропаганде и осознанно отправился выполнять свой интернациональный долг». Ведь ее отец тоже воевал в Афганистане.
Ася ощутила приступ тупой головной боли. Перед глазами все поплыло. Подобные приступы иногда настигали ее неожиданно и всегда оставляли опустошенной и раздавленной. Но на этот раз с самого начала копания в маминых бумагах Ася внутренне ожидала, что это случится, потому что девушка сильно переживала, читая о прошлом. Сейчас она, обреченно вздохнув, оставила тетрадку на столе и, еле передвигая ноги, добрела до кровати. Буквально рухнув на нее, Ася успела подумать о том, что телефон неизвестно где, и, если ей будет звонить Филипп, то она не сможет ему ответить. Чернота навалилась резко и не оставила времени на сожаление и раздумья.
Катя, счастливая и веселая, тайком от всех подружек пробиралась к укромному закутку под школьной лестницей на второй этаж. Здесь ее должен ждать Вадим, он на уроке шепнул ей, что хочет сказать нечто важное и немедленно. Об этом темном забытом уголке, который они облюбовали для своих свиданий, не знал никто. Раньше здесь стояли метлы, которыми дворники подметали по утрам школьный двор. Потом метлы куда-то перенесли, и уголок остался пустым. На него случайно наткнулся Вадим, и с тех пор они вдвоем частенько сбегали сюда, где их никто не мог увидеть.