Дети

Френкель Наоми

– Не может быть такого? – сухо отвечает Гейнц. – Дед никогда не застрянет. Он всегда найдет путь, чтобы вернуться домой.

– Глупости! – возражает ему Фрида. – Как он доберется домой, если даже хотя бы один несчастный трамвай не доходит сюда. Гейнц, встань сейчас же, и поезжай привезти деда.

– Откуда я его привезу? – защищается от нее Гейнц.

– Не увиливай, Гейнц. Не делай вид, что ты не знаешь, где дед. Конечно же, в кафе «Канцлер» на Унтер-ден-Линден. Езжай за ним немедленно.

– Я поеду и привезу деда, Фрида, – Эдит гасит сигарету, и лицо ее тревожно. Но не успела Фрида договорить, как

дед входит в комнату. Как всегда – внезапно. Посреди всей этой суматохи вокруг его исчезновения, никто не почувствовал его появления. С любовью щиплет дед щеку любимой внучки, которая собиралась его спасать, и весело смотрит в испуганные лица. Дед вернулся чтобы снова быть самим собой, спина его выпрямилась. Огромные усы ухожены, и кончики их завиты, волосок к волоску, темный костюм безупречен, линиями на брюках можно похвастаться. Только цветка нет. С момента смерти сына, цветок не красуется в петлице пиджака. Лицо его сияет и глаза тепло смотрят на членов семьи. С лица Фриды исчезли следы паники и страха, и она уже собирается сказать ему несколько «теплых» слов, но дед ее опережает.

– Дети, есть новость! Великая новость!

Дед выпрямляется, хлопает по карману своего костюма, словно эта новость упрятана в нагрудном кармане, и обводит всех гордым взглядом. Все его окружают, но дед не торопится. Терпеливо ожидает, пока глаза всех, полные невероятного любопытства, не сосредоточиваются на нем, – и тогда дед возвышает голос:

– Но, дети, как же вы забыли старого садовника, повариху Эмми и Кетхен? Разве они не достойны быть здесь, среди нас в час великой новости?

Дед получает огромное удовольствие от волнения окружающих. Тотчас приводят отсутствующих садовника, Эмми и Кетхен. И когда все теснятся вокруг деда, он закручивает усы, выпрямляет спину, разглаживает костюм, откашливается, и после всех этих приготовлений, торжественно провозглашает:

– Дорогие мои, сегодня я выиграл в лотерею!

Голоса радости и удивления, раздающиеся вокруг – именно то, чего дед ожидал. Он раз за разом выпрямляет спину, хлопает каждого по щеке, целует. Все смеются, только Гейнц, словно ножом, отсекает всю эту радость:

– Что же ты выиграл, дед?

Вначале дед одаряет внука внимательным взглядом, и только затем говорит, тщательно подбирая слова:

– Дорогой внук, у тебя душа купца, но ощущения величия нет в ней! Главное не в сумме, а в выигрыше. Именно, в нем. Разве в сумме дело? Нет, что ли, у меня денег в мошне? – волнение деда усиливается. И все смотрят на него с удивлением. Только лицо Гейнца спокойно, а дед кричит. – Ну и что, если выигрыш не самый большой? Я спрашиваю тебя! Если я выиграл только тысячу марок, а не сто тысяч? Так что? – гремит дед. – Главное, это сам выигрыш!

И он обращается к Фриде приказным тоном:

– Фрида, вино на стол, из самых лучших вин. Сегодня мы поднимем тост в честь великого выигрыша!

В первый раз за много месяцев выставлены были на стол лучшие вина из коллекции деда. Все поднимают бокалы, кроме Иоанны: в Движении категорически запрещено пить вино. Всех дед пригласил к столу, и старого садовника, и повариху Эмми, и даже Кетхен находит себе место между подачей блюд. И трапеза становится действительно праздничной.

В отношении застолий, в семье Леви произошли большие изменения, несмотря на то, что стараются придерживаться

семейных традиций. У покойного господина Леви были свои принципы даже в подборе блюд, подаваемых к столу. Блюда его отличались незатейливостью, и не изобилием, а скорее – ритуалом. Не такими были принципы деда. Его застолья были избыточными во все времена. Но не для услаждения едой приказал дед Фриде изменить домашние традиции, а из-за Эдит. В последние месяцы, именно, она – в центре его забот. У нее бледное лицо, она исхудала, почти ничего не ест, купила длинный серебряный мундштук и курит столько, что кончики ее пальцев стали коричневыми. Даже семейный врач доктор Вольф обратил на нее внимание. Но, дед... о, дед в своем репертуаре, недолюбливает врачей и врачих. У него свой особый способ лечить людей. Стол в столовой всегда трещит от изобилия блюд, свет люстры в полную силу, дед заполняет пространство громким смехом и бесконечными байками. Дед снова поднимает бокал в сторону бледной внучки, которая единственной из всех сделала слабый глоток вина.

– Твое здоровье, детка! – И добавляет с огорчением. – Жаль, детка, нет с нами Филиппа.

Филипп постоянный участник трапез в доме Леви. Всегда рядом с Эдит. Но со дня, когда грянула большая забастовка транспортников, Филипп отсутствует за ужином в доме Леви. Нарушая традицию, которую свято чтут все домочадцы.

– Ле Хаим! За жизнь! – провозглашает дед, радуясь тому, что Эдит осушает целый бокал при упоминании имени Филиппа. – В честь большого выигрыша!

Кетхен приносит золотистый бульон, дед во главе стола наливает его членам семьи, относясь к этой церемонии со всей серьезностью.

– Сегодняшний выигрыш в лотерею я не растрачу впустую, это деньги удачи, подожду подходящего дела, во что их вложить.

– Дед, – радостно восклицает Иоанна, – дай эти деньги в Фонд существования Израиля. Это – достойное дело.

– Что детка? Что ты сказала? Кому?

– Фонду существования Израиля, дед. Фонд этот покупает земли в стране, можно там посадить деревья от твоего имени, даже тысячу деревьев...

Но не дано внучке убедить деда.

– Иоанна, – начинается шум и суматоха вокруг стола, – ты снова за свое!

И даже дед осуждающе качает головой в сторону внучки, несмотря на то, что в последние месяцы его отношения с внучкой неплохи. Более того, Иоанна часто посещает деда в его комнате, когда у нее свободное время, ибо она обычно очень занята. Новый обычай завел дед в последнее время, несмотря на то, что не изменил старым своим привычкам. Но после смерти сына, его любимым занятием стали рассказы о прошлом многочисленной семьи. Иоанна любит слушать эти длинные рассказы, и никогда не надо его подстегивать. Если рядом сидит внук, тотчас же у деда готов рассказ. Дед решительным тоном говорит Иоанне:

– Нет, детка, невозможно вкладывать деньги в деревья. Я не похож на дядю Луи Виша! – И дед принимается за блюдо с жареными голубями, которое ему придвинула Кетхен на огромном фарфоровом подносе.

– Дед! – с удивлением восклицает Иоанна. – В нашей семье был дядя, который дал деньги Израилю, покупал там земли и сажал деревья? В нашей семье был такой дядя?

– Что ты, Иоанна, – искренне смеется дед, – никогда у нас не было такого дяди. Ничего более далекого от дяди Луи Виша не было, чем покупка земель в Палестине.