Детские игры
Шрифт:
— Тел не будет. Я его одурачу.
Чиун не спеша направился к охраннику. Римо шел позади. Охранник отъехал в кресле немного назад, чтобы было сподручнее выхватить револьвер. На столике перед ним лежала книга детективных рассказов.
— Привет, дружище! — с улыбкой приветствовал его Чиун. — Я отказал себе в удовольствии посмотреть объявленный на понедельник футбольный матч, чтобы навестить здесь своего близкого родственника, некоего Элвина.
— Сегодня среда, — отрезал охранник. — Кто пропустил вас наверх?
— Любезный джентльмен внизу.
— Рокко? Рокко пропустил вас сюда?!
— Он нам не представился. Он назвал тебе свое имя, Римо?
— Нет. Но он похож на Рокко.
— Где ваш пропуск? — рявкнул охранник.
— Римо, предъяви ему наш пропуск.
— Ах, пропуск!..
Когда второй охранник, подобно первому, улегся отдыхать, Римо спросил Чиуна, нет ли у него в запасе других хитроумных идей.
— Нет. Все как будто прошло гладко. Я же говорил, что нет нужды утруднять задачи.
— Слова «утруднять» не существует.
— А жаль.
Вдоль стены позади прикорнувшего охранника громоздились полки с бумагами, бланками, канцелярскими принадлежностями, полотенцами, простынями, наволочками и светло-голубыми комбинезонами. Римо прихватил две простыни.
Элвин Девар давно спал. Он спал блаженным сном невинного ребенка, лежа на спине, закинув ручонки за голову и слегка приоткрыв рот.
— Элвин! Э-э-й!
Элвин сел на жестком матрасе. Его просторная одиночная камера располагалась в дальнем конце коридора. Мальчик поднял глаза на решетчатую дверь. За ней стояли две фигуры в белом, почти сливающиеся в полутьме со стеной.
— Элвин! Э-э-й!
Элвин протер глаза и снова уставился на решетку. Фигуры стояли на прежнем месте: с того бока, где на них падал свет, они казались белоснежными, с противоположного бока — черными.
— Кто вы? — неуверенно спросил Элвин.
— Призраки убиенных тобою.
— Почему же вас двое? Ведь я убил только одного?
— Мм… Дух делится надвое. Мы — две половинки.
— Глупости! — сказал Элвин. — Знаете что, если вам нужно со мной поговорить, обратитесь к моему адвокату. Мне надо выспаться. Завтра ко мне пожалует психиатр, и я должен быть в наилучшей форме.
— Мы явились, чтобы предоставить тебе возможность покаяться в грехах.
— Слушай, парень, отнеси-ка свою простыню в прачечную. Оставь меня в покое, а то я позову охрану. Я устал.
Элвин Девар снова улегся и отвернулся к стене. Его предупредили, что полицейские не остановятся ни перед чем, лишь бы заставить его заговорить.
— Это твой последний шанс, Элвин, — не унимался голос.
— Проваливай, понял?
Элвин возмущенно тряхнул головой: два психа у двери его камеры затеяли спор.
— Так ты говоришь, плохих детей не бывает?
— Он не плохой, он лишь дурно воспитан, — пропел смешной голосок, точь-в-точь как в любимой программе Элвина по кунг-фу.
Последовавший за этим звук Элвину совершенно не понравился: он напоминал скрежет резко тормозящего поезда, когда металл угрожающе скребет по металлу. Элвин завертелся на койке. Его глаза уже привыкли к полумраку, и он видел дыру в двери камеры, где одна железка уже была оторвана. Низкорослый полицейский в простыне схватился обеими руками за следующую перекладину. Снова раздался мерзкий скрежет железа, и перекладина осталась в руках у низкорослого. Он бросил ее на пол. Высокий вцепился в крестовину, соединявшую нижние и верхние перекладины, согнул ее и отодрал от двери, словно эта была ленточка на подарочной коробке.
Неожиданно Элвина Девара осенило, что эти двое — никакие не полицейские. Они ворвались к нему в камеру. Элвин забрался снегами на койку и забился в угол, прижавшись спиной к холодному бетону.
— Отстаньте, слышите? Не то я закричу!
— Покайся! Покайся!
— Уйдите! Уйдите!
— Как тебе кажется, в его голосе звучит раскаяние? — спросил высокий у низкорослого.
— Мне очень жаль, но, кажется, нет.
— Что будем делать?
— То, с чего надо было начинать. С чего начал бы любой на нашем месте.
Низкорослый, не снимая простыни, ринулся к Элвину, который еще плотнее прижался к стене. Неровности цементной стены больно впивались ему в спину, но он не обращал внимания на боль. Во рту у него пересохло. Сигаретку бы сейчас!
Он съежился от страха. Низкорослый поднял его, как невесомое перышко. И уже в следующую минуту, упираясь животом в костлявые колени привидения, он был подвергнут унизительной порке.
— Прекратите! Мне больно!
— Так и должно быть, невоспитанный, безмозглый щенок! — ответил голос. Певучесть пропала, и голос напоминал теперь рассерженный свист.
Высокий наблюдал за экзекуцией.
— Кто велел тебе пристрелить Уорнера Пелла? — спросил он.
— Мне запрещено говорить! — взвизгнул Элвин.
— Вот как? — спросило привидение-коротышка. — А как тебе понравится вот это? — Шлепки участились и усилились.
Ничего подобного Элвину еще не приходилось испытывать. Если бы его заранее предупредили, что его ждет такая ночка, он ни за что не сунулся бы в это дело.
— Перестаньте. Я все расскажу.
Наказание продолжилось.
— Все рассказать — еще не все. Ты будешь ходить в церковь?
— Буду, буду! Каждое воскресенье. Обещаю!
— Будешь стараться в школе?
— Буду, буду! Мне очень нравится в школе. Отпустите меня!
— Будешь чтить семью? Правительство? Избранных вами руководителей?
— Буду чтить, честное слово! Я постараюсь стать старостой класса.
— Хорошо. Если тебе понадобится содействие, чтобы повлиять на избирателей, можешь обратиться ко мне.