Детский дом и его обитатели
Шрифт:
Такие же чудовищные провалы в знаниях были и по другим предметам.
С математикой дела обстояли вообще позорно – многие не знали даже «таблицы» умножения! Математические термины воспринимали ими, как изощренные ругательства…
Когда первая неделя подходила к концу, работы по-прежнему было невпроворот, однако стало уже ясно, что если я хочу хоть как-то помочь этим детям, я должна сосредоточить свои усилия на двух узловых моментах – самоподготовке уроков и отбое. Срочно необходим «ликбез» – иначе в школе детям делать нечего. Очень скоро
(Так оно и случилось – уже через неделю они ходили в школу только к третьему уроку – после него была большая переменка, и давали второй завтрак).
С «ликбезом» всё было более-менее ясно, а вот что делать с отбоем? А с отбоем был сущий кошмар…
Уложить детей в постели ровно в десять – полная безнадёга. Тем более что отбой проводил ночной воспитатель. Конечно же, никто из воспитателей не уходил, как положено, в девять, но и сидеть до упора, пока самый последний сумасброд уляжется в постель, тоже мало радости.
Десять вечера – время в детдоме особое. Воспитатели младших уходили пораньше, у них отбой в девять, не несколько проверочных диктантов и обнаружила, что: на одной странице воспитаннички делают до сорока ошибок; совершенно не отличают глагол от существительного, подлежащее от сказуемого; а на вопрос «что такое местоимение?» ответил лишь один – «это место, где имеют»…
Такие же чудовищные провалы в знаниях были и по другим предметам.
С математикой дела обстояли вообще позорно – многие не знали даже «таблицы» умножения! Математические термины воспринимали ими, как изощренные ругательства…
Когда первая неделя подходила к концу, работы по-прежнему было невпроворот, однако стало уже ясно, что если я хочу хоть как-то помочь этим детям, я должна сосредоточить свои усилия на двух узловых моментах – самоподготовке уроков и отбое. Срочно необходим «ликбез» – иначе в школе детям делать нечего. Очень скоро они устанут туда ходить – зачем, если домой приносят одни двойки? И если это случится, обратно их калачом не заманишь.
(Так оно и случилось – уже через неделю они ходили в школу только к третьему уроку – после него была большая переменка, и давали второй завтрак).
С «ликбезом» всё было более-менее ясно, а вот что делать с отбоем? А с отбоем был сущий кошмар…
Уложить детей в постели ровно в десять – полная безнадёга. Тем более что отбой проводил ночной воспитатель. Конечно же, никто из воспитателей не уходил, как положено, в девять, но и сидеть до упора, пока самый последний сумасброд уляжется в постель, тоже мало радости.
Десять вечера – время в детдоме особое. Воспитатели младших уходили пораньше, у них отбой в девять, не церемонясь, любыми методами запихивали детей в постели как раз к сигналу отбоя. Ровно в девять всё в ажуре.
Но как только на смену заступала ночная дежурная, в момент совершенно ошалевшая от счастья орава мелюзги начинала упоённо ходить на головах.
Продолжалось
Да и прав-то у неё было… разве что поорать. И никак не более. Но это было совсем не страшно – дети всё равно орали громче.
Оттянувшись на малышах, на которых регулярно «находило» к полуночи, бедняга едва доползала до комнаты отдыха – прикорнуть положенные для отдыха пару-тройку часов, иначе утром подъем (а это тоже она) не провести.
И вот тут-то в спальнях старших начинался сущий Содом и Гоморра.
(Как я потом с ужасом узнала, были даже традиционные, популярные среди всех возрастов и типичные, опять же, для всех почти детских домов, ночные развлечения: например, групповое хождение по спальням – мальчиков к девочкам, совместное лежание под одеялом, ну и всё такое…)
Понятное дело, ночью жизнь в детском доме бьёт ключом – и, часто, по голове.
С последствиями время от времени приходилось разбираться почти каждому педагогу.
Одно из любимейших и популярных развлечений – ночные походы на кухню, ими охвачены все без исключения. Однако здесь важно соблюсти субординацию – сначала на «шмон» идут старшие, так называемые «основные». У них есть специальные отмычки от всех помещений. Это неформальные лидеры.
Чтобы остановить зарвавшегося, обычно говорят: «Основной, что ли?»
Основным всё позволено – это местные боги, они идут сразу за богами высшего ранга – основными из бывших.
Ну, какая добыча сегодня?
Картошка вот в контейнере – «бери – не хочу», её вообще никто не учитывает. Стоит себе и стоит. Масло вот почти всегда стоит в тарелке на мойке – порций десять, а то и больше. Капуста, морковь, лук – берите, пожалуйста, вот тут же, в коридорчике, в мешках, отоваривайтесь, граждане, в порядке очереди…
Однако «шмон» на кухне – самый ещё безобидный промысел. Случались тут и настоящие погромы. Проводили их бывшие, конечно же, не без наводки. Делали это так: взламывали замок на двери кладовой, затем ломиком сбивали навесной замок на холодильнике. И тогда на следующий день детдом оставался без масла, сыра, колбасы (а то и без мяса – мясную тушу подрежут, филейные части). В общем, без всего того, что можно быстро унести в сумках – ведь если сработает сигнализация, через полчаса приедет, может быть, милиция, если, конечно, ночная своевременно сообщит…
Воровали, конечно, и днём. Называлось это занятие вполне невинно – «скрадывать». Чаще скрадывали полдники: яблоки, конфеты, вафли, булки. Прямо из отрядной! Отлучился воспитатель на минутку, ну и… ищи ветра в поле! Приходят опоздавшие и печально так созерцают пустой поднос…
Съесть в столовой чужую порцию, если что вкусное, – дело тоже вполне обычное. А что – сам виноват, не опаздывай, кто зевает, тот юшку хлебает…
И делали это вовсе не оттого, что хронически голодали. Просто так заведено было.