Детский мир. Советы психолога родителям

Степанов Сергей Сергеевич

Аналогично зажатие ушей (пускай и неявное) символизирует стремление воспрепятствовать поступающей звуковой информации, нежелание слышать.

Подпирание головы рукой означает желание покоя и защищенности.

Поглаживание лица или прикладывание костяшек кисти к губам представляют собой сигналы, выражающие стремление к нежности.

Пальцы, сжатые в кулак, естественно интерпретировать как агрессивный жест, поскольку кулак – это простейшее орудие для удара. Но не будем забывать, что сжатый кулак демонстрирует также хватательное действие. Такое положение (без всяких агрессивных позывов) может принимать рука человека, стремящегося в широком смысле за что-то ухватиться. Понаблюдайте, как ведут себя дети в цирке, когда смотрят на головокружительные

кульбиты эквилибристов или прыжки хищников. Детские кулачки непроизвольно сжимаются, дабы хоть символически за что-то ухватиться в рискованной и пугающей ситуации.

Самой выразительной частью тела является, конечно же, лицо. Дети мгновенно распознают подавляемый гнев по сжатым губам, насупленным бровям. А вот улыбка означает прямо противоположное – одобрение, похвалу, любовь. Разумеется, если она искренняя.

Эмоциональное отношение может передать не только выражение лица. Движение головы – кивок или наклон назад – показывают ребенку, что вы сейчас эмоционально расположены к нему, готовы успокоить и поддержать его. Обязательно используйте эти движения во время доверительного разговора с ребенком – это поможет ему раскрыться.

Выражение глаз также является мощным средством общения. Даже если вы контролируете интонации своего голоса и выражение лица, взгляд может выдать то, что вы хотели бы скрыть. Поэтому внимательно следите за тем, что говорят ваши глаза, а не только ваши губы.

Очень важно смотреть ребенку в глаза, особенно близко наклонившись к нему или присев рядом с ним, чтобы оказаться буквально на одном с ним уровне. Ответить взглядом на взгляд иногда бывает достаточно для того, чтобы ребенок понял – вы ему доверяете, одобряете его действия, цените его усилия. И наоборот, когда вы отводите взгляд, даже непреднамеренно, это может означать неодобрение или нетерпение.

Но бывает, что обмен взглядами дает противоположный результат. В особенности дети постраше иногда чувствуют при этом неловкость, а подростки даже негодуют на старших за то, что те таким образом пытаются «влезть им в душу».

Хотя интонации речи нельзя в полном смысле отнести к бессловесному общению, это тем не менее тоже очень важный компонент взаимопонимания. Ваша манера говорить помогает детям правильно оценивать смысл ваших слов. Если ваш голос звучит вяло, то ваши слова едва ли будут восприняты ребенком серьезно. Если указание дается нерешительным, чуть ли не просительным тоном, то исполнения можно вообще не дождаться…

PRIVACY. КАК ЭТО БУДЕТ ПО-РУССКИ?

Почти незамеченным широкой аудиторией прошел на наших экранах шведский кинофильм «Лиля навсегда» с восходящей звездой Оксаной Акиньшиной в главной роли. Героиня этой пронзительной истории, 17-летняя русская девчонка, одураченная современными работорговцами, оказывается в заморском «раю». Здесь ее запирают в четырех стенах типовой квартиры, откуда регулярно вывозят под конвоем «на работу». Интересный психологический штрих: несчастная девчонка, попавшая как кур в ощип, посреди своего узилища воздвигает из подручных средств подобие домика. Сюда она заползает зализывать душевные и телесные раны, полученные «при исполнении». Надо ли говорить, что ничем хорошим такая история кончиться не может, и тут авторы фильма не грешат против жизненной правды.

В наших краях гораздо большим успехом пользуются жизнеутверждающие голливудские поделки, в которых герои всегда находят безупречный путь к хэппи энду. Но и в них обращает на себя внимание подобный психологический штрих: в разных историях, в которых участвуют дети и подростки, не раз и не два любящий папа старается порадовать свое чадо, соорудив на ветвях дерева небольшую избушку. Такой персональный детский теремок – распространенное сооружение в Новом Свете. Похоже, он отвечает каким-то глубинным потребностям ребенка, позволяя уединиться в своем собственном, пускай и игрушечном домике.

Эту склонность подметили и производители товаров для детей. С недавних пор на рынке

игрушек появились надувные и блочные сооружения, позволяющие ребенку возвести собственный замок, избушку или шалаш даже посреди городской квартиры. У взрослых это может вызвать недоумение: что хорошего в том, чтобы втиснуться в ограниченное пространство импровизированного «дома», когда есть дом настоящий, просторный? Но вспомним про героиню шведского фильма. Для нее настоящий дом был тюрьмой, а игрушечный, самодельный позволял хотя бы потешить себя иллюзией нахождения в своем личном пространстве, созданном своими руками. Тесное, замкнутое, но иллюзорно личное, неприкосновенное пространство оказывается милее и уютнее, чем широкий, но недружелюбный окружающий мир. Может быть, в этом-то всё и дело?

В английском языке есть слово privacy, имеющее аналоги во многих языках, но только не в русском. В отсутствие эквивалентного слова его можно перевести как «некая личная, неприкосновенная сфера, доступ в которую посторонних допустим только по воле хозяина». Иными словами, есть в жизни каждого человека такое пространство – будь то территория его жилища или область его личных переживаний, – куда окружающие не вправе проникнуть без его приглашения. В этом пространстве человек чувствует себя неуязвимым, здесь он принадлежит самому себе и никому больше. В знак особого расположения тот, кого сам человек сочтет близким, достойным доверия, может быть допущен в область privacy.

Интуитивно кажется ясным, почему заморское слово не находит аналога в русском языке – само понятие privacy не присуще нашему менталитету. Мы привыкли к тому, что хороший человек – он весь нараспашку, потому что у него за душой нет ничего дурного, что следовало бы скрывать. Напротив, всякий шаг, предпринятый в частном порядке, приватно (само это слово у нас безотчетно окрашено в негативные эмоциональные тона), воспринимается как стремление спрятать от взоров общественности какую-то низменную корысть. Это и понятно – в иерархически организованном авторитарном обществе любой, кто позволяет себе сохранить в неприкосновенности хотя бы сферу своих внутренних переживаний, оказывается потенциально опасен, – вдруг в этой невысказанной сфере он припрятал что-то угрожающее установленному порядку? Надо ли удивляться, что неприкосновенность жилища, тайну личной переписки и т. п. наш человек по сей день воспринимает как заморскую блажь, которую в наших краях можно законодательно оформить на бумаге, но которую никто никогда не соблюдал и не будет! И не потому ли смыслообразующее для человеческого общества понятие собственности никак не приживется в наших контуженных головах?

У любого самостоятельного, здравомыслящего человека, который отдает себе отчет в этой ситуации, она не может не вызвать негодования. Просто унизительно сознавать, что окружающие, та самая пресловутая общественность, относятся к тебе как к малому дитяти, у которого всегда можно потребовать предъявить ладошки на предмет их чистоты.

Но позвольте – кто сказал, что это допустимое отношение к дитяти? Может быть, с этого-то всё и начинается?

Давно осознав, что тоталитарное устройство общества порочно и неэффективно, мы тем не менее в большинстве случаев продолжаем безотчетно придерживаться его традиций, когда речь заходит об отношении к нашим собственным детям. Мучительно отвоевывая для себя право на privacy в нашем мало приспособленном для этого социуме, мы практически отказываем в этом праве детям. По нашим представлениям, ребенок всегда должен быть на виду, взрослый вправе проконтролировать каждый его шаг. Именно взрослый решает, как ребенку распорядиться собой, своим временем, своим имуществом, тем более, что и всё его имущество принадлежит ему чисто номинально – оно скорее не его, а наше. Даже наказание «за невосторженный образ мыслей», осмеянное великим русским сатириком, – в семейном воспитании обыденная практика.