Детский сад, штаны на лямках
Шрифт:
– Ни капли! – воскликнул дедок. – Почернела вся, исхудала, выла в своей комнате, как раненый зверь, а ни капли спиртного не выпила. Я уж ей говорил: «Выпей водочки, внучка, может, полегчает, глядишь – поплачешь, сердце-то и растопится», – а она ни в какую. Не могу, говорит, пить, душа спиртного не принимает. И когда из окна падала, тоже трезвая была как стеклышко, это экспертиза подтвердила.
Мимо кухни прошествовал квартирный махинатор в сопровождении девушки в светлой дубленке.
– А это что за гусь?
Собеседник нахмурился.
– Анютин то ли троюродный племянник, то ли четвероюродный дядька. Короче, седьмая вода на киселе. Как узнал, что Анютка померла и комната освободилась, примчался сюда из Орловской области квадратные метры сдавать. А где он был, когда ей с дочкой нужна была помощь, когда они от голода пухли?
Я ухватилась за последнюю фразу:
– Так все-таки получается, что девочка голодала? Значит, правильно опека ее забрала?
– Ничего не правильно! – разгорячился старичок. – Если женщине с ребенком трудно, то государство должно ей помочь, а не отбирать самое дорогое! Почему Анютке инвалидность не давали? Или, если уж ее признали здоровой, почему не помогли на работу устроиться? Что чиновники сделали, чтобы облегчить ей жизнь? Только набросились, как шакалы!
Пенсионер разволновался не на шутку, я чувствовала – еще минута разговора о бывшей соседке, и его хватит удар. Чтобы не доводить дело до «скорой», я поспешно попрощалась.
В коридоре троюродный племянник заливал девушке о «шоколадных условиях». Я улыбнулась ей и сказала:
– В комнате разлита ртуть, если будете там жить, заработаете рак.
Девушка изменилась в лице.
– Это наглая ложь! – завопил племянничек. – Да эта женщина вообще никакого отношения к квартире не имеет!
– Он, кстати, тоже, – парировала я, – проверьте у него документы на жилплощадь.
И с чувством выполненного долга я вышла на лестничную площадку. Пустячок, а приятно!
Глава 18
На улице метель опять заключила меня в свои объятия. Я мгновенно окоченела, захотелось съесть чего-нибудь горячего, принять обжигающую ванну и завалиться спать под пуховое одеяло. Мне было очень стыдно, но вместо того чтобы дальше колесить по городу с расследованием, я поехала к Нащекиным.
Алки дома не оказалось. В гостиной Наденька смотрела по большому телевизору мультфильм «Ну, погоди!» и громко смеялась. Как и в моем детстве, заяц снова убегал, а волк опять догонял.
Когда я была маленькая, меня мучил вопрос: зачем волк постоянно привязывается к зайцу? Настойчиво так, маниакально, я бы сказала. Точек соприкосновения у них нет, виды разные, да и, если откровенно, скучный он, заяц, аж до зубовного скрежета правильный, с ним не замутить ничего интересного.
Однако же что-то волка к зайцу упорно влечет.
И только когда я выросла, до меня дошло: да ведь волк – это на самом деле никакой не волк, он и на волка-то не похож! У него повадки сорокалетнего холостяка – прокуренного, выпивающего, заброшенного и порядком сексуально озабоченного. Вот зачем он гоняется за зайцем! Потому что заяц – это тоже не заяц, а молоденькая девушка. Помните, волк ей и цветы дарит, и мороженым угощает, и на свидания приглашает? С чего бы, спрашивается, за мужиком ухаживать? Но если заяц – это девушка, то флирт вполне логичен.
Они, видимо, как-то связаны: работают вместе или живут по соседству. И основная цель волка – затащить зайца в постель. Поэтому они всегда оказываются вдвоем – то в полутемной подсобке, то в парке культуры и отдыха, то в чьей-то квартире. Заяц от волка отбивается, но чувствуется, что ей внимание сорокалетнего ухажера льстит. Волк хотя и тихий алкоголик, но мужик обаятельный и с юмором. Так что, возможно, у них что-нибудь в конце концов и сложится. Правда, это будет сюжет совсем не для детского мультика…
На кухне няня терла на мелкой терке морковку с яблочком.
– Вы с мороза? – приветливо улыбнулась она. – Налить борща?
– Если не трудно, – я без сил опустилась на стул, – и, пожалуйста, погорячее!
Пока няня возилась с кастрюлей, я впервые смогла хорошенько ее рассмотреть. Лет пятидесяти, крепко сбитая, с широким основательным носом, она, должно быть, внушала работодателям безусловное доверие. Не удивлюсь, если выяснится, что няня нарасхват и у нее никогда не бывает простоев в работе.
Женщина поставила передо мной дымящуюся тарелку.
– Спасибо, – поблагодарила я. – А я ведь даже не знаю, как вас зовут.
– Инна Романовна, – ответила няня, возвращаясь к терке.
– Очень приятно, а я Люся.
– Я в курсе.
Я глотала обжигающий борщ, но легче мне не становилось. В сердце застыл ледяной комок, мне настоятельно требовалось с кем-нибудь поделиться.
– Вы знаете, Инна Романовна, я расследую одно дело. У Ленки Алябьевой, моей бывшей одноклассницы, органы опеки забрали сына. А потом ее обвинили в убийстве двух чиновниц соцзащиты. Но я уверена, что она ни в чем не виновата. В общем, это долго объяснять, но здесь какой-то заговор…
– Я в курсе, – сказала няня, – мне Алла Вячеславовна рассказала.
– Алла Вячеславовна? – удивилась я.
– Ну, хозяйка.
– Представляю, в каких выражениях, – усмехнулась я. – Знаете, она ведь Ленку терпеть не может, еще со школы.
– Я в курсе, – невозмутимо повторила Инна Романовна.
Кажется, у Алки не было от няни никаких секретов.
– Только что я была в одной квартире, хотела поговорить с матерью, у которой опека тоже забрала дочку. Но я не смогла этого сделать. Мать покончила с собой.