детский сад
Шрифт:
– К-как?
– Легко! Он и приведет приговор в исполнение! Расстреляет предателя! И очистит себя от подозрений! Выполнит приказ Цезаря!
– Но ведь он же… правда… Они же…
– В том то и дело!… В том то и дело!… Повелевай, Цезарь!
– Я… Я не могу… Это… Мне плохо… Я не могу…
– Это твой долг! Долг!
– Марагон теперь уже на него смотрел с яростью.
– Долг! Перед всеми! Перед товарищами! Отдавай приказ! Это война! Отдавай приказ!
Цезарь вздрагивал и дергался от этих выкриков. Они полосовали его. И все глубже, глубже.
– Давай!!!
И Цезарь опять не выдержал. Он медленно повернулся к Максиму.
– П- приведи приговор в исполнение.
– Не так! Чтобы он понял!
– П-п… Привести приговор в исполнение!
– голос Цезаря креп и наливался силой.
– Р-р… Расстрелять!
Марагон шагнул к нему и обнял, прижав к груди. Затем отстранился и преклонил колено, глядя восторженно.
– Ты великий, мой Цезарь! Ты повелитель!
Встал. Теперь все они смотрели на Максима.
Максим медлил.
– Ты слышал приказ, солдат?!
– коротко рубанул Марагон.
Максим посмотрел на него. Перевел вопросительный взгляд на Цезаря.
– Расстреляй его!
– показал Цезарь.
– Это мой приказ, Максим!
Максим застыл, не двигаясь. Глаза его теперь смотрели прямо на Егора. Он пошевелил пальцами и одеревенело шагнул. Еще шагнул. Еще. Это не были шаги живого человека. Остановился в полутора метрах. Марагон встал рядом, разглядывая то одного то другого.
Дрожь била все сильнее. Уже и зубы начали мелко постукивать. Егор тяжким усилием подобрал ноги и, ползя спиной по стене, встал. Выпрямился.
Максим, не отрываясь, смотрел на него.
– Цезарь! Цезарь!
– вдруг взволнованно крикнул чей- то новый голос.
Все, кроме Максима, посмотрели на дверь. Там в проеме стоял бледный Вадим, тяжело дыша.
– Цезарь! Так нельзя! Нельзя! Он враг!
– сорвав очки и тыча ими в Марагона.
– Это он враг! Он! Цезарь! Прошу тебя!
– Ч-ч-ч-то?
– растерянно спросил Цезарь. Посмотрел на Марагона. Тот криво усмехнулся.
– А это еще один предатель!
И небрежно махнул в сторону двери рукой, в которой неожиданно оказался пистолет. В каземате гулко рвануло, и Вадим исчез. Остро и кисло запахло смертью.
– Ну вот. На, держи!
– и, подняв руку Максима, сунул в нее оружие.
– Давай! Теперь ты бабахни!
Максим медленно приблизил пистолет к лицу, рассматривая.
– Цезарь!
– рявкнул Марагон.
– Максим!
– отозвался Цезарь.
Максим перевел взгляд на Егора. Затем медленно потянулся к нему рукой с зажатым в ней пистолетом. Рука дрожала, и чем дальше он тянулся, тем сильней. Она уже тряслась. Тряслась и раскачивалась.
Егор оцепенело следил за этим маленьким круглым черным тоннелем, прыгавшим перед глазами, в котором сейчас появится свет.
– Цезарь!
– не выдержал Марагон.
– Максим!
Рука вдруг замерла. Взгляды встретились. Внезапно, резким движением, Максим поднес пистолет к виску и нажал спуск.
Что было дальше, Егор плохо запомнил. Цезарь бился на полу, стуча кулаком, и кричал, кричал.
– Ты!!! Ты!!! Ненавижу! Ты!!! Ненавижу! Никогда!!! Никогда больше!!! Нет!!! Ненавижу!!!
Марагон с отвисшей челюстью, прижатый к стене и безумно переводящий взгляд. Рыцарь и Пантера медленно шли к нему. Он посмотрел на них. На всех. На Егора. Как будто что-то вспомнил. Рот закрылся. Он как-то зарычал, заревел и бросился вон, захлопнув дверь и лязгнув засовом.
А Егор, стоя на коленях, все зажимал, все пытался остановить кровь.
Он успел! Успел!
Еще за миг, за мгновение до этого движения, он вдруг вспомнил кто стрелял! И куда! И он прыгнул и ударил по руке. Пуля задела таки, чиркнула по затылку, ну это ничего, ничего, кожу содрала и все.
Максим лежал без сознания.
Егор наконец сообразил. Сорвал куртку, майку, приложил ее, подсунул под голову и сидел теперь рядом, раскачиваясь и сжимая теплую живую руку.
Общими усилиями отнесли Макса на нары. Егор
порвал свою индейскую майку, невероятно дожившую до такого момента, и, уже аккуратнее, замотал голову. Цезарь сидел, прижавшись к стене, и периодически всхлипывал.
Егор заметил, что Рыцарь-Антон и Ренат-Пантера как-то странно на него поглядывают, будто не узнавая. Он подошел и сел рядом. Потрепал белокурую голову.
– Ну а зовут то тебя как, Цезарь?
– Федор.
– ответил тот, всхлипнув.
– Федей.
– Все хорошо, Федь.
– притянул его, обняв за плечо.
– Теперь все хорошо будет…
Федор засопел, прижавшись, и постепенно перестал всхлипывать.
Лязгнул засов, и Рыцарь-Антон метнулся и схватил валявшийся на полу пистолет. Дверь медленно открылась. За ней стоял, бессильно прислонившись к косяку, Вадик, держась за плечо. Из плеча густо и сильно текло, с рукава капало.
К нему бросились, подхватили.
– Егор?
– он подслеповато щурился без очков.
– Егор? Ты живой?
– Да здесь я, здесь.
– отозвался Егор, пытаясь снять с Вадима куртку.
– Егор. Он… взял… с собой… этого, с волосами… Стива, Егор.
Стива?! Неужели?!… Неужели?!
Егор невидяще оглянулся. Стива! Глубоко вздохнул.
– Ребят, помогите ему!
Хлопнул Вадима по здоровому плечу, вскочил и побежал.
12. Все. Дальше.
Он бежал и бежал, не чувствуя ни как дышит, ни холода, ни воздуха вообще.
В глаза метнулись коридоры, здания, потом прыгали и скакали ночные белые улицы. Он каким-то невероятным образом помнил все. Дорогу. Он даже не задумывался. Просто бежал. Беги, Форрест.