Детское время

Номен Квинтус

— И как? Али вон жаловался, что у него борьба с пустыней не очень успешно продвигается.

— Эфиопам мы уже все рассказали, Али поэтому героическими темпами свои ГЭС и строит: нужно сделать очень много полиакрилата калия, который потом будет перемешиваться с песком, а чтобы его сделать, нужны заводы, которые без электричества не работают. А на такой смеси даже в пустыне трава расти будет очень неплохо, в особенности если туда коз не пускать.

— Почему коз?

— А козы все, что растет, сожрут, как в Греции все давно сожрали. В Эфиопии уже законом запрещено коз держать в районах рядом с пустыней. Но пока Али такие заводы не запустил, мы этот полиакрилат будем возить с Ивангородского комбината. Пока он в песке не разложится там акации те же вырасти успеют, а потом еще чего-нибудь придумаем.

— Это кто же такой умный у нас про Суэцкий канал догадался? — с некоторым ехидством Катя посмотрела прямо в глаза Никиты. Но Никиту это ни капельки не смутило:

— Кто ж как не я? Уже сейчас перегрузочным порт в Адубисе с грузами не справляется, а по каналу Траяна никакой корабль больше «Василевса» не пройдет. Причем как раз его-то расширять-углублять точно нельзя, а то весь Нил через него в Красное море вытечет.

— Да не дергайся, я просто так спросила. Точнее, я до этой минуты даже не думала, что мы его выкопать сможем, а вот поди ж ты! Кстати, ты не знаешь, кто придумал «Волго-Доны» «Василевсами» обозвать?

— Не знаю, Генрих наверное. Ему эскизы проекта Маркус отдал в свое время, а «Царственными» их назвали потому что тогда это были самые большие корабли. Ну я так думаю, а почему ты их вспомнила?

— Потому что вместо Суэцкого ты бы лучше Волгодонский канал прокопал. Там ведь тоже дофига всякого возить приходится.

— Кать, не все сразу. Сейчас нам Суэцкий важнее. То есть он, наверное, будет Клисминским называться? Да, понастроил Траян всякого… точнее, наверное, Клизменским, — Никита радостно рассмеялся, — римляне местные название города произносят именно как Клизма. Но название можно и поблагозвучнее придумать, пока его выкопаем, время подумать есть. По моим прикидкам копать мы будем минимум лет пять, так что объявляю среди тебя конкурс на лучшее название.

— А почему это только среди меня?

— Потому что старшие нового названия уже не придумают, а молодежи незачем вообще о проблеме знать. Да и не такая это уж проблема, вот выкопать его — это да.

— Раз уж начали копать, то наверняка выкопают. Может быть не так быстро, как ты сейчас думаешь, но начатое обязательно закончат. Как там с Ивангородским комбинатом-то, а?

Вообще-то Ивангородский комбинат Катя-старшая именовала не иначе, как «апофеоз бестолковстроя», хотя сам комбинат и строился в полном соответствии с планами — вот только планы эти постоянно менялись. Не потому что изначально планы были плохими, а потому что народ постоянно работал и, как мог, улучшал этот план. Именно поэтому из десяти намеченных установок с твердым теплоносителем мощностью в полторы тысячи тонн каждая были запущены лишь пять, а перед Новым годом первая была остановлена «на модернизацию». Очень нужную модернизацию: в институте Маркуса уже успели разработать автоматику для управления установкой. Правда «внедрить» ее — по обновленным планам — можно было примерно еще через год, но в результате должна была на порядок снизиться нагрузка на рабочих в огромном цеху и, скорее всего, производительность установки могла вырасти процентов на двадцать.

Поскольку все цеха «первой очереди» были если не выстроены, то уже заложены, то и когда-нибудь запланированные десять установок заработают — но и четыре уже работающих ежесуточно выдавали (кроме всего прочего) почти две с половиной тысячи тонн ценной золы. Которая сама по себе была тем самым «паршивым цементом», о котором когда-то вспоминал Даня Иванов, но за прошедшие три года было выяснено, что если его смешать с третью обычного портланд-цемента, то бетон из него получался как бы не лучше «традиционного». В одном уж точно лучше: бетон получался весьма водостойким и именно из него была сделана облицовка Ишимского канала, да и все инженерные сооружения на этом канале в основном из него делались.

Но пока все это обустройство на Комбинате велось, был уже подготовлен план строительства второй очереди, где начали ставиться установки мощностью по три тысячи тонн в сутки (выдававшие в качестве «отходов производства» еще по шестьдесят мегаватт электрической мощности). А основной продукцией всех «очередей» первого завода Комбината было моторное топливо всех сортов, различные пластмассы и эпоксидные смолы, технические масла и куча химикатов-полуфабрикатов для других заводов.

Второй завод заработал летом. Он, в отличие от первого, располагался на правом берегу Наровы — не совсем на берегу, а, как и первый, километрах в пяти от него. И зола от установок с твердым теплоносителем сначала попадала на «Завод тонкой очистки», где из нее вытаскивали уран и еще примерно треть таблицы Менделеева. Из-за этой «очистки» на выходе получался не «паршивый цемент», а «паршивенькая известь». Очень даже непаршивенькая, если ее использовать для известкования почвы — так что ежесуточные две с лишним тысячи тонн ценного удобрения ежесуточно вывозились на поля. На ближние и не очень ближние тоже: по планам в первые два года предстояло этой золой обработать все поля и нивы аж до Минского района.

И не только золой: комбайн, разработанный под руководством Даниила Иванова, выгребал из-под земли не только сланец, но и фосфоритный песок, из которого уже на третьем заводе Комбината делали суперфосфат. Ну а то, что оставалось после того, как все полезное из выкопанного сырья вытаскивалось, смешивалось с очищенным песком, «бесклинкерным цементом», выкопанным со дна моря песком и камнями — и запихивалось обратно в отработанные штольни. Что, по выражению Вики, «сохраняло экологию» и не давало выработкам обрушиться. Правда поначалу затраты на закапывание штолен вызвали острое неприятие со стороны Госплана и лично Гриши Кабулова, но чуть позже, когда там подсчитали наносимый при отказе от этого ущерб окультуренной природе, пришлось даже новый орден специально для Дани придумать. То есть не то чтобы вот взять и придумать: Катя-старшая просто предложила учредить Орден Трудового Красного знамени — а вот Даня стал первым его кавалером.

Весной Катя-первая в очередной раз была мобилизована Никитой на «придумывание новых грядущих достижений».

— Ну чего ты ко мне пристал? Своя голова уже думать не желает? — такой была первая реакция бывшей руководительницы Госплана.

— Не, работает пока еще голова. Но я вот о чем посоветоваться хотел: нашел тут у Михалыча забавные рассуждения, которые он в тетрадке своей написал. Я к чему: сейчас второй завод Комбината уже выдает по триста килограмм урана в сутки…

— Так это же хорошо! Можно еще станций на тяжелой воде построить.

— К этому и веду. Атомные станции, когда работают, производят в том числе и какие-то «минорные актиниды», которые гадить будут сотни тысяч лет.

— С Андрюшей поговори и успокойся: он эту гадость собирается дожигать в быстрых реакторах.

— Вот я примерно в эту сторону и подумал, прочитав тетрадку. У Михалыча написано, что для такого лучше всего построить реактор на расплаве какой-то соли, у меня тут записано какой… тетрафторобериллат лития, так вот, в этом реакторе мало что давление высокое не требуется, так еще и рабочая температура может быть свыше восьмисот градусов. Это я к чему: Михалыч написал, что если к обычному реактору прицепить такой, то можно будет пар перегревать градусов до шестисот и даже выше, а в результате КПД установки с двумя реакторами может быть заметно больше пятидесяти процентов.

— И что ты от меня хочешь? Я ни у тети Вали, ни у тети Жени не училась, так что для меня все эти слова — просто забавные звуки.

— Я поговорил с ребятами из инженерно-физического, они сказали что идея вроде рабочая. Но для ее реализации нужно будет довольно много сил, времени и, с чем, я, собственно к тебе и пришел, денег. Там ребята умные, считать умеют. По первым прикидкам им на эксперименты потребуется лет десять, и для начала десять же, но миллионов рублей. А года так со второго-третьего уже миллионов по двадцать пять — и это вроде минимум.