Детство 2
Шрифт:
— Ну-с, — Скинув с себя одежду, Живинский задвигал бёдрами, — я буду старым, но похотливым лесным сатиром, а ты прекрасной испуганной нимфой. Только не слишком-то убегай, у меня колени больные!
Поиграв в догонялки с хохочущей нимфой, и всласть полапав оную за интересные места, привычного отклика в организме Аркадий Алексеевич не дождался.
— Давай по-французски, что ли! — Чуточку раздосадовано сказал судья и уселся на нары, расставив ноги.
— Что старинушка невесел? — Присела фемина между ног, — Хуй головушку повесил?
Ролевые игры и
— Ну всё! — Решительно сказала наконец проститутка, — У меня уже челюсти сводит! Давай трёшку, да я и пошла!
— Деньги за результат, — Возразил судья, тронув пальцем некогда стойкого бойца.
— За результат… — Проститутка вскочила и упёрла было руки в боки, готовая к сваре, но почти тут же просветлела лицом, найдя выход из неудачно сложившейся ситуации. — Да будет тебе результат! Шпанская мушка… доплатить только придётся! Вперёд!
— Заплачу, заплачу, — Оживился Аркадий Алексеевич, доставая деньги под жадным взглядом проститутки, — Давай!
За шпанской мушкой приободрившийся Живинский принял кокаин, и процесс пошёл. Стоя на четвереньках, фемина исправно подмахивала и отпускала дежурно страстные реплики, долженствующие показать необыкновенные возможности клиента, старательно отрабатывая гонорар. Внезапно судья навалился на неё всем телом, дёрнулся, да и замер.
— Кончил? — Поинтересовалась фемина, но не дождалась ответа. Извернувшись, она выбралась из-под тела, и увидела остекленевшие глаза.
— Да никак… — Опытная проститутка проверила пульс и весьма равнодушно отнеслась к его отсутствию. Не первый и даже не десятый, чего уж там волноваться!
Зато… она кинула взгляд на прочих обитателей флигеля, но они по-прежнему пребывали в бреду — один в горячечном, второй в алкогольном. Вытащив деньги из одежд покойника, она пересчитала их и едва не завизжала от свалившегося в руки богатства.
Щёки её раскраснелись, зрачки расширились, а дыханье участилось. Воровато оглянувшись, проститутка метнулась к двери, просунула ножку табурета в щеколду, почти тут же приступив к тщательному обыску комнаты.
Тётя Песя вместе с Фирой прямо посреди двора делают жару, варя на медленном огне варенье в большом медном тазу. Иногда они машут полотенцами, отгоняя злых ос, норовящих покончить жизнь самоубийством в одуряюще пахучем сиропе, и наглых соседских детей, лезущих куда не надо с желаньем ухватить чужого вкусного.
— Я до города пройтись, — Сообщаю им, поправляя купленную таки соломенную шляпу.
— Почки всё, — Интересуется тётя Песя, мешая деревянной ложкой, — или ещё таки ой? Я к тому, шо если не всё, то без большого надо далеко гулять не стоит.
— Нормально, тётя Песя! Через несколько дней думаю снова начать тренироваться.
— А где Санечка? — Интересуется Фира,
— Угу. Всё, я тоже пошёл. Зайти куда-то за купить нужно или так?
— Так гуляй, — Отмахнулась тётя Песя, — не хватало ещё мужчин за своим надом посылать!
Наглаживая по дороге встреченных знакомых котов, я потянулся до выхода из Молдаванки. Без цели, просто пошляться.
Танцы и акробатика пока сильно мимо, как и вообще всякая беготня. Остаются книжки, гитара, шахматы и немножечко Фира. Ну и карты вечерами во дворе. Тоже интересно. Когда ум на ум, блеф на блеф, а когда и шулерское всякое можно. Как заранее договоримся. Да не на деньги играем, потому как промеж соседей такое глупо, а так, на шелбаны да на глупости всякие.
Санька у своево художника пропадает целыми днями. А приходит когда, то только и слышно — пропорции, свет, тень… Ну или байки художницкие пересказывает. Пропал человек! Ну да лишь бы на здоровье.
А я вот днями по городу от безделья шатаюсь, но опасливо, всё больше по центральным улицам, даже в переулки заглядываю, только если народу там много, и штоб обязательно женщины тёточного возраста, из самых крикливых по мордам лиц. Спокойней так.
Жду. И газеты читаю, всё больше криминальную и полицейскую хронику, происшествия всякие.
Я же не один и не два детектива прочитал! Знаю што такое облава, про улики там всякое. Даже отпечатки пальцев! Ну ето, правда, больше оттудова ещё.
Письмо отправил, да подробное ведь! Карту, где щель в ету катакомбину искать, саму пещеру намалевал как умел. А я, между прочим, умею! До Саньки сильно далеко, но понятно вполне. Преступников етих словесно и портретно — как смог, с акцентированием на особые приметы.
Где?! Выследить, схватить, провести облову… где?! А нету пока, отчево я весь как на иголках и боюсь, отчаянно боюсь не только за себя, но ещё и за Фиру с Санькой. А ну как?! Ети — всё могут!
— А вот и ответ, — Прошептал я помертвевшими губами, глядя на обезьяна у Ришельевской [22] лестницы, ручкавшевося с городовым вот прямо вась-вась! Такие себе лучшие приятели, што чуть не сослуживцы.
Он ето, он, ручаться могу! Орангутанг натуральный, только што в одежде, таких даже в большом городе не вдруг встретишь. Фигура, манера двигаться, подёргивание плечом такое себе характерное. Он!
— С-суки! Вот значица как…
Постоял я так, поглядел, ножик в кармане нащупал, да и за ним. Не бездумно, а нормально так, как положено. Жизнь Хитровская, она мал-мала учит такому, да из прошлой жизни такое всякое иногда выныривало. Не разберу только, через картинки киношные или через свою жизнь? Запутанно помню, значица.
22
Она же Потёмкинская.