Детство 2
Шрифт:
— Постников не придёт, — ворчливо сказал Тарас Петрович, — предупредил. Ты как? На подмену можешь?
— Да, Тарас Петрович! — сымаю экипировку и наскоро обтираюсь.
Ситуация не из ряда вон, среди «водителей групп» много совсем молодых парней — инициатива Шнеппа Фердинанда Фердинадовича. Расчёт на то, што толковая молодёжь, проработав несколько лет под руководством более опытных наставников, усовершенствует не только спортивные, но и тренерские навыки.
По пути в гимнастический зал предельно вежливо, но без душевности, раскланиваюсь с Францем Ивановичем
— Егор! — моя ладонь утонула в огромной лапище Лебедева, и прославленный атлет не спешит отпускать ей, — Зайдёшь потом? У тебя, помнится, бывают интересные идеи по спортивным снарядам.
— Зайду, Александр Александрович.
— Вот и хорошо, — заулыбался тот, отпуская наконец руку.
— Как день прошёл? — поинтересовался дядя Гиляй за ужином.
— Интересно… — я задумался, — да, интересно! Тарас Петрович поставил меня на замену Постникову.
— Опять? — приподнял бровь опекун, — Хоть предупредил, или как всегда?
— Не опять, а снова! — улыбаюсь в ответ, — Да, через посыльного. Я как раз с рапирой упражнялся. Обтёрся наскоро, воды попил, да и на занятия. А там гимназисты и реалисты из старших классов, м-да… Как справился, и сам не знаю. Чудом, не иначе! Понял немножечко, какие чувства испытывают укротители львов, входя в клетку!
— Добавки, храбрый укротитель? — поинтересовалась Мария Ивановна, не скрывая улыбки.
— Не откажусь!
— Львы, — дядя Гиляй хмыкнул скептически, но тему развивать не стал. И довольный такой… я весь навстречу подался, и на выдохе:
— Неужели?!
— В ближайшее воскресенье, — заулыбался опекун, — Ну как? Готов к экзаменам?
Киваю часто-часто, и такое облегчение, што просто ой! Владимир Алексеевич тоже заулыбался, и сразу вокруг захорошело. Всем, оказывается, душу тяжелило.
Чай когда пили, поминутно над всякой ерундой смеялись. Такой, што в иное время только плечами пожать, а вот смешно! Хоть какая-то определённость появилась.
Сорок вторая глава
Спал беспокойно, поминутно просыпаясь и ворочаясь потом без сна. А когда засыпал, то лучше бы и не пытался! Бегал от кого-то, прыгал, боялся, душился, прятался. Не помню толком снившегося, но вот ей-ей, одна сплошная гадость! Потел, метался, вставал попить воды и посцать. Встал в итоге раньше всех, и с такими кругами под глазами, што ой! Лучше б и не ложился.
В церкви ещё хужей стало. И так-то долгогривых не шибко люблю, а тут ещё и по духовной части неприятности. Так себе состояние для искренней молитвы.
А што делать? Зубы сцепил, да крещусь, вбивая яростно пальцы в тело. Со стороны если, так истово. На деле настроение такое, што вот е-ей! Хочется вервие взять, и из храма их! Напугавшись собственной ярости
Домой со службы вялый шёл, раздумчивый. Разом, ети, двойное навалилось — переживание экзаменационное и от этого… катарсиса, кажется? Ну, пусть так!
От волнения тошнить начало. Сел отпаиваться крепким сладким чаем, листая старые газеты. Домашние на цыпочках, даже всегда бесцеремонно-шумный дядя Гиляй.
В гимназию, где буду сдавать экзамены, рано, а у меня уже нога дёргается. И мысли!
Даже читать не могу толком. Обычно у меня как? Попадётся что с буковками, так всё превсё читаю! Вплоть до количества выпущенных экземпляров и фамилии редактора. С Хитровки ещё привычка, через прошлую жизнь.
Наложилось так, што информационное голодание на радость от обретения знаний. Или вспоминаний?
— Вот же ерунда в голову лезет, — пробурчал тихонечко, мешая давно размешанный и остывший чай.
А теперь вот, на нервной почве, только листается. Заметки коротенькие и почему-то реклама.
Нормальные статьи по диагонали глазами.
«МЕТАМОРФОЗА», единственное рациональное средство от веснушек, угрей, прыщей. Только парфюмерной фабрики С. И. ЧЕПЕЛЕВЕЦКИЙ Съ С-ми. Требуйте всюду. Обращайте внимание на этикетъ!»
И такую ерунду, да со всем вниманием! Напряжённо так, каждую буковку глазами проглаживаю. «Они улыбаются!» Зацепился взглядом за рекламу хирурга, избавляющего от хромоты и сухорукости.
Перелистнул. Суд над лидерами и активистами «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Особое возмущение у репортёра проправительственной газеты было вызвано тем фактом, што лидеры «Союза», даже посаженные в крепость, ухитрились оттуда руководить стачкой и даже провести реорганизацию.
— РСДРП, — вслух повторил я прочитанное, — што-то знакомое…
«— Дедушка Ленин» — откликнулось подсознание.
— Што за Лена? — озадачился я.
«— Когда был Ленин маленький, с кудрявой головой, он тоже бегал в валенках по горке ледяной!» — вылезло жизнерадостное, — «Большевики и меньшевики! Слава КПСС!»
От попыток вспомнить, што это вообще такое и как нужно понимать, зверски разболелась голова, как это уже бывало не раз. Наперекор всему ещё раз перечитал статью, но никакого Ленина и Лены, ровно как и Дедушки, среди руководства РСДРП не нашлось.
Откинул газету в раздражении, а там страница назад перелистнулась. И снова «Они улыбаются!»
А у меня — раз! И будто в голове всё прояснилось. Мишка! Вдруг действительно — можно!? Он ведь вроде как и привык, но такая себе привычка, не очень и прикипевшая.
Вижу, как хочется иногда в салки или там в лапту. А хрена! Его ещё не особо дразнят, потому как при уважении — шутка ли, подмастерье портняжный в тринадцать годков! Да и мы, если вдруг што, таким дразнюкам снега в штаны насувать можем! Ну или крапивы. По сезону!