Детство Менолли

Славич Никас

– Петирону совсем плохо! Он погибает в ужасных муках... Боюсь, ему уже ничто не поможет.

– Я должен его осмотреть, - твёрдо произнёс целитель, стремясь пройти в комнату. Но Селла заслонила ему путь.

– Нужно облегчить Петирону страдания. Пусть он погибнет не в агонии, а тихо и спокойно, - произнесла она.

– У меня есть кодекс целителя, и он запрещает мне подобное, - настоял на своём мужчина. Ловко оттеснив Селлу, он всё же прошёл в комнату.

Вскоре появились и правители Полукруглого. Селла повторила им то же самое, что сказала раньше целителю, и на сей раз нашла понимание у Мави. Мать, услышав, как кричит

и стонет страдающий арфист, согласилась с дочерью.

– Действительно, нельзя, чтобы Петирон так мучился, - произнесла Мави.
– Вот только как нам уговорить целителя, да ещё так, чтобы этого не заметила Менолли?

Янус полушёпотом произнёс ей на ухо несколько слов - негоже, чтобы Селла слышала их. Мави согласно кивнула, быстрыми шагами отправившись себе в комнату за сильнодействующим ядом. Когда она вернулась, все трое быстро вошли в комнату.

Петирон по-прежнему бился в агонии, крича и терзаясь в муках.

– У него сильный приступ. Да и больное сердце не выдерживает такого.- пояснил целитель.
– Я уже делаю настой из аконита, нужно будет добавить туда большую дозу сонного зелья.

Он торопливыми движениями размешивал в чашке травяной настой. Мави, сделав вид, что решила протянуть ему утварь с сонным зельем, незаметным и ловким движением подсыпала туда яд. Целитель и Менолли даже не увидели этого, слишком занятые присмотром за Петироном. Арфисту с каждой секундой становилось всё хуже: его тело тряслось, а тут ещё и начался приступ кашля. Менолли встревоженно наблюдала за тем, как Петирон мечется в агонии. Целитель благодарно принял из рук Мави утварь с сонным зельем, зачерпнул ложкой побольше, зная, что арфисту нужна сильная доза снотворного, и засыпал всё в приготовленный травяной настой. Но как заставить Петирона всё выпить? Целителю пришлось крепко прижать туловище арфиста к постели. Он попросил Януса сделать то же самое с дрыгающимися в агонии ногами больного старика.

– Сестрёнка, помоги же Петирону, - неожиданно ласковым и даже несколько сочувственным голосом произнесла Селла.
– Дай ему выпить настой с сонным зельем.

Менолли послушно схватила чашку и поднесла её к губам, надеясь, что это поможет арфисту. Тот нехотя начал пить. Казалось, лекарство возымело своё действие: Петирон перестал биться в агонии и начал постепенно затихать. Спустя минуту он, казалось, уснул... но тут дыхание арфиста пресеклось.

– Нет!
– крикнула в отчаянии Менолли.
– Дыши, прошу тебя, дыши...

Целитель коснулся руками сонной артерии на иссохшей, изборождённой морщинами шее Петирона.

– Его сердце больше не бьётся... Увы, но арфист устал бороться с болезнью.

Менолли зашлась в рыданиях. Остальные стояли над постелью умершего, и Мави выразительно смотрела на Селлу и Януса, как бы показывая взглядом: не смейте проговориться про яд. Те послушно кивнули и вместе с Мави и целителем вышли из комнаты, оставив Менолли наедине со своим горем.

***

Шторм стих, и пришло время для погребения умершего Петирона. Вёсельная ладья уже ожидала Менолли в гавани. Девочка старалась не смотреть на скорбный груз - тело арфиста, завёрнутое в синее покрывало. Но разве можно отвести взгляд от того, кто был единственным другом и наставником, защитником и покровителем все эти долгие Обороты? Разве можно не дать волю рыданиям, рвущимся изнутри? "Но нет, я не расплачусь, как глупая девчонка, - твёрдо решила Менолли, взяв себя в руки.
– Мой голос будет чист, как и учил меня Петирон".

Гребцы почтительно расступились, пропуская её вперёд; девочка только сейчас обратила внимание, что на неё смотрят чуть ли не все жители Полукруглого. Лёгкая дрожь пробежала по её телу, но Менолли справилась и с ней, прекрасно зная, что Янус и Мави тоже внимательно наблюдают, оценивая, достойна ли она отпеть арфиста. "Но ведь больше просто некому, - грустно подумала девочка.
– Почти у всех жителей Полукруглого голоса грубые; многие из них с трудом подхватывают даже самую простую мелодию. А погребальная песнь - шедевр Цеха арфистов, сложная и печальная мелодия. Никто, кроме меня, не сумеет достойно её исполнить, почтив как следует память бедного старого Петирона".

Она спокойно прошла и села на приготовленное для неё место. Тут снова пришлось побороть себя, поскольку Менолли казалось, что она вот-вот остановится, наклонится к мёртвому арфисту и будет сидеть долго-долго, горестно свесив голову. Но наложенная на неё ответственность заставила пройти мимо в прискорбном молчании.

Вокруг лениво плескалось успокоившееся, почти безмятежное море. Весь флот Полукруглого стоял сейчас в ожидании. И вот, наконец, гребцы сделали первые взмахи, отправляя погребальную ладью в скорбное путешествие. Янус молча, одним лишь жестом, дал команду остальным, и выстроившиеся в гавани корабли и лодки двинулись следом.

Когда ладья выплыла из Корабельной пещеры, настала первая часть миссии Менолли. Она начала ритмично ударять в барабан, словно задавая темп гребцам, и те умело взмахивали вёслами с каждым новым стуком. Отсчитав восемьдесят пять ударов - именно столько Оборотов было Петирону - девочка сделала глубокий вдох. Теперь всё зависело от её голоса и самообладания.

Менолли запела, и голос её, чистый и приятный, полный скорби и уважения, разнёсся над морем так, что её слышали сейчас даже на самой дальней лодке. Она старалась выделить все нюансы погребальной песни, написанной арфистами в незапамятные времена. Никакой инструмент, кроме голоса, не мог передать всё, что вложили создатели в эту песню, и Менолли старалась ни в коем случае не сбиться и не сорваться от охватывающего её горя.

Поднявшийся ветер заставил девочку дрожать от холода, но она продолжала петь, вкладывая все свои чувства и эмоции. Она предполагала: возможно, это последняя песнь, исполненная ею, и родители могут полностью запретить Менолли заниматься музыкой. Поэтому она старательно тянула каждую ноту, представляя себе, что Петирон принимает у неё прощальный экзамен. "Пусть он умер, но я всё равно буду петь для него", - решила Менолли, усиливая надрыв песни, как это и было задумано её составителями. А затем она резко снизила темп, снова ударяя в барабан. Последние, самые сильные и эмоциональные строчки, она исполнила под тщательно выбиваемый ритм.

Чистый голос Менолли медленно угасал, замолкая; удары в барабан тоже прекратились. Тишина повисла над морем, и жители Полукруглого почтили память Петирона скорбным молчанием. Вскоре гребцы подняли его тело и бережно опустили в море; Менолли выпустила из рук барабан. Инструмент скрылся в морских волнах следом за телом арфиста, а вместе с ними унеслись прочь мечты и желания. Детство Менолли закончилось, но она даже предполагать не могла, что следом за чередой чёрных дней, ожидавших её, настанет светлое будущее...