Детство Менолли

Славич Никас

Пока девочка рассказывала, Янус перетаскал мешки с урожаем в холд. Мави, слушая дочь, одобрительно кивала, понимая, что та выполняла её же требования. Всхлипнув ещё раз, Менолли продолжила:

– Но, когда мы уже были в укрытии, ливень и ветер усилились. Я испугалась, что нас затопит. Тогда я мысленно позвала дракона на помощь.

– Что?
– оторопела Мави. Несколько стремительных мыслей пронеслись одна за другой: "Её может выбрать Поиск... Дочь заберут из холда. Но никто из Полукруглого уже давно не становился всадником. И ей вряд ли повезёт, но что же - она останется

в Вейре и позабудет отчий дом? Не станет здесь помогать по хозяйству, ухаживать за стариками, как прежде? Нет, такого не должно случиться!"

– Да, я мысленно смогла докричаться до Фелета. Они с Квиром прилетели. Всадник усадил нас на дракона, но из-за мешков ему не хватило страховочных ремней.

– Скорлупа и Осколки!
– перебила мать.
– Пусть бы эти мешки лучше затопило!

Менолли теперь тоже жалела, что не оставила мешки в укрытии.

– Уже у самого холда на нас чуть не упало небесное дерево, - продолжала она.
– Фелет увернулся, но всадник не удержался...

Мави расстроенно покачала головой. И в этот самый миг раздался жуткий вой Фелета. Менолли отчаянно посмотрела на дракона... и поняла, что всё кончено. Он резко взлетел вверх, и тут же скрылся в Промежутке. Судя по тому, что всадник остался бездвижно лежать на упавшем дереве - навсегда.

– Нет! Лучше бы мы остались там! Зачем, зачем я позвала его?!
– отчаянно закричала Менолли. Девочка, охваченная сильнейшим горем, не понимала, о чём говорит.

Вернувшийся целитель мог только беспомощно развести руками. На немой вопрос, читавшийся в глазах Мави, он ответил:

– К сожалению, Квир при падении сильно повредил себе внутренние органы. Я попытался помочь ему, но всадник вскоре попросту перестал дышать...

Услышав это, Менолли отчаянно и жутко закричала. Янус и Мави пытались её успокоить, но девочка вырвалась из их рук и выбежала из холда наружу. Оказавшись рядом с Квиром, она наклонилась к нему и горестным, ломающимся голосом прокричала:

– Прости меня, всадник... Зачем? Почему ты, а не я? К Нитям эти клубни! Прости... прощай...

В голове девочки вихрем проносились мысли: "Я виновата, что позвала его... Зачем же Квир рисковал собой и драконом ради проклятых клубней? Их жизни ценнее моей..." Менолли забилась в истерике. Янус с целителем отнесли девочку в холд и силой заставили выпить кла с сонным зельем. Уже проваливаясь в беспамятство, Менолли услышала слова отца:

– Нельзя оставлять тело всадника под дождём. Сейчас перетащим и его, а после тайфуна предадим его морю...

Мрак и тьма окутали сознание девочки, и она погрузилась в глубокий сон.

***

Следующие несколько дней Менолли болела. Её бросало то в жар, то в холод; кашель, насморк и головная боль терзали её. Девочка часто бредила, умоляя Фелета и Квира не прилетать к ней на помощь. Вспоминая о случившемся, она горько плакала. Её мучили угрызения совести: ведь Менолли винила себя в их гибели.

Из-за постоянных переживаний девочка не сразу пошла на поправку. Несколько дней подряд её сковывала непреодолимая слабость, отчего Менолли не могла даже привстать с постели.

Все эти дни она практически не вспоминала о занятиях у арфиста, но на самом деле девочка их не пропускала: Петирону во время тайфуна тоже стало плохо. У него сильно болели все кости, а ещё и сердце начало давать сбои. Поэтому арфист отменил все занятия и попросил целителя почаще навещать его.

Так вышло, что лучше им обоим стало в один день, спустя две недели после тайфуна. За это время произошло многое: тело Квира предали морю, Янус принёс свои извинения Предводителю Бендена, а затем правитель занялся починкой пострадавших кораблей и лодок - далеко не все из них удалось сберечь. Вокруг холда тоже шли работы: часть дорог оказалась размыта или разрушена, и приходилось прокладывать новые; женщины убирали нанесённый тайфуном на берег мусор.

Сам Полукруглый практически не пострадал, но повсюду вокруг него остались следы разрушения. Несколько малых холдов полностью затопило, и хорошо ещё, что люди успели из них перебраться в горы. В большинстве укрытий от Нитей воды было по пояс. Повсюду виднелись поваленные или вырванные с корнем деревья; кое-где дорога превратилась в настоящий бурелом.

Эх, тайфун, что же ты наделал, натворил?

Сколько бед людям и природе причинил?

Зачем похитил солнышко, горе принёс?

Зачем страдать заставил и довёл до слёз?
–

непрошеные строки вертелись в голове Менолли, и она поневоле запоминала слова. Но девочке не хотелось петь; после болезни она с трудом возвращалась к привычной жизни.

Ей говорили, что во время болезни она бредила, кричала, чтобы всадник не прилетал к ним на помощь, чтобы он бросил мешки. Но Менолли не знала, что иногда она умоляла других дать ей возможность повидаться с арфистом, спеть для него - Мави решила не говорить дочери об этом.

Услышав о том, что и Петирон тоже сильно болел всё это время, Менолли решила всё же навестить арфиста, поскольку знала, что ему нужна поддержка. Преодолевая слабость во всём теле, девочка решительно встала с постели и осторожными шагами, стараясь, чтобы её не шатало в разные стороны, направилась к кабинету арфиста. Когда она вошла к нему, там царила непривычная тишина. Петирон сидел за своим столом, склонившись над какими-то записями. Лицо его осунулось и побледнело; плечи поникли - всё говорило о том, что он ужасно устал, отдав немало сил в борьбе с болезнью.

Услышав её шаги, Петирон поднял голову. Менолли чуть не охнула: как же много у него появилось новых морщин! Арфист тоже рассматривал её с невольным сочувствием: девочка сильно отощала, лицо стало грустным, а в глазах больше не виднелись искры радости и любопытства, так радовавшие его все прошлые Обороты.

– Ты пришла, малышка... Ты пришла.

Менолли не обижалась, когда Петирон её так называл, поскольку знала, что он намного старше и опытнее.

– Да, Петирон. Могу ли я тебе чем-то помочь?