Детство Менолли
Шрифт:
Алеми, знающий, что надо делать дальше, достал из-за пазухи флягу с водой, подбежал ближе и предотвратил пожар. Менолли, подойдя ближе, увидела только обугленные останки Нити - словно верёвку разлохматили и подожгли. А на прогалине не осталось ни единого злака в радиусе длины дракона.
– Потом обязательно спой мне!
– крикнул Квир на прощание и, взмахнув рукой, улетел верхом на своём голубом драконе. Селла скорчила недовольное лицо, но Алеми, зная, что та стала часто ябедничать на Менолли, велел сестре держать язык за зубами.
– А не то отец узнает, что ты стояла, как вкопанная, в тот момент, когда Нить уничтожала урожай, - пригрозил он,
Вскоре они достигли каменистых предгорий, где практически ничего не росло, и решили, что обход завершён. Возвращались в холд в напряжённом молчании, но зато это дало Менолли возможность сочинить и запомнить пару куплетов - пока ещё недоделанных, но она надеялась, что Петирон поймёт её идею и подхватит, создав отличную балладу о полёте Лессы.
Вернувшись в холд, они отчитались перед пожилым мужчиной, оставшемся на страже, и поспешили по своим делам. Алеми убежал к Корабельной пещере, где уже собирался рыболовецкий флот. А Менолли в первую очередь направилась к комнате арфиста и, зайдя внутрь, удивилась тому, что Петирона нет на месте. В последнее время он редко отлучался. "Видимо, из-за Падения Нитей отец вызвал его к себе, - решила Менолли.
– Но что же делать? Вот-вот появится мать и найдёт для меня какое-нибудь занятие - например, ухаживать за дядюшкой. Надо успеть записать слова для будущей баллады!"
Она торопливо прошла к столу, где арфист разложил свои инструменты и пергаменты. Найдя свободный, девочка взяла перо, обмакнула его в чернила и начала торопливо писать. Она и не знала, что за ней внимательно следила Селла, скрываясь в тени у входа в комнату. Та, увидев, чем занимается её сестра, поспешила к Мави.
– Ну, что там ещё?
– рассерженно спросила мать, раздражённая тем, что её отвлекли от дел на кухне: она раздавала указания кухаркам, чтобы те поторапливались с готовкой, ведь вскоре должны были вернуться все жители холда, попавшие в наземный отряд.
– Менолли, мама!
– торопливо выкрикнула Селла.
– Она прокралась в комнату Петирона и без его ведома записывает там какой-то текст! В его документах!
– Что-о?
– возмущению Мави не было предела.
– Да как она посмела! Жаль, отец и арфист заняты разговором со всадниками... Но я её проучу!
Раздав последние указания, Мави резко повернулась и вышла из кухни. Она торопливо прошла к кабинету Петирона, и в итоге успела застать там Менолли. Девочка, дописывающая второй куплет, испуганно подняла взгляд; руки её задрожали, и перо выпало на стол, оставив небольшую кляксу на пергаменте. Мави решительно подошла к дочери и больно дёрнула её за левую руку, а затем хлёстко ударила по правой.
– Ты что это себе позволяешь?!
– мать сорвалась на крик.
– Возомнила себя арфисткой? Думаешь, Петирону нужны твои песенки? Это же детский лепет, ерунда!
Мави больно хлестнула дочь по щеке, отчего у Менолли выступили слёзы. Её всю трясло; она ничего не смогла бы сейчас ответить ни матери, ни появившемуся отцу, вернувшемуся в холд и услышавшему крик.
– Опять!
– гневно воскликнул он.
– Неужели моя дочь снова прилюдно исполняла свои нескладушки?
Янус ударил Менолли по спине, но боль она ощутила не от этого, а от произнесённых им слов. Девочка сжалась в комок, рыдая и ожидая новых ударов; но тут в комнату вошёл запоздавший Петирон.
– Что здесь происходит?
– спокойным, но в то же время ледяным тоном спросил он.
– Почему в моём кабинете избивают одну из учениц, при этом не поставив меня в известность?
Янус, замахнувшийся было для нового удара, успел остановиться лишь в последний момент. Он резко повернулся к арфисту и гневно ответил:
– Потому что ты не научил мою дочь держать при себе свои нелепые песни! И вот, погляди, что из этого получилось!
– он указал на стол.
– Она посмела без твоего или моего разрешения записывать слова на пергаменте!
Петирон пожал плечами.
– Что с того? Конечно, ей следовало предупредить меня, но это не такой уж серьёзный проступок...
Подойдя ближе, он незаметно для всех изучил текст, и брови его удивлённо взметнулись вверх. "Если у восьмилетней девочки появляются такие сравнения и эпитеты про героизм Лессы, что же будет потом? Нет, нужно развивать её талант, и ни в коем случае не давать родителям издеваться над ребёнком", - подумал он.
– Тем не менее, в день Падения ей следовало заняться другими делами!
– продолжал Янус.
– Например, привести себя в порядок после дальнего похода... А песенками пусть занимается у тебя на уроках!
Менолли, продолжая всхлипывать, снова ощутила боль - слова отца сильно ранили её, и девочка продолжала трястись, несмотря на то, что Петирон подошёл к ней и начал ласково поглаживать по спине.
– Пусть так, но не стоит запрещать ей всё на свете, - сказал арфист.
– Тем не менее, я буду сам решать, кого мне наказывать, как и за что. А теперь прошу вас выйти. Я очень устал.
Янус и Мави, ворча, нехотя покинули комнату. Петирон попытался успокоить девочку, но Менолли только мотала головой, не в силах смириться с тем, как жестоко к её дару отнеслись родители. Собравшись с силами, она выбежала прочь, не желая видеть даже арфиста. Девочка решила уединиться у себя. Закрывшись в комнате, она легла на топчан и снова заплакала. Горькие слёзы текли, не переставая. Менолли вся тряслась от пережитого стресса. Только спустя полчаса её одолел спасительный сон...
...На следующее утро она проснулась от сильного стука в дверь. Встав с постели, она нехотя открыла. На пороге стояла разгневанная Мави.
– Эй, соня, ты что, решила всю жизнь проспать? Вчера вечером я не стала тебя будить, но по утрам изволь просыпаться вовремя!
– голос матери, казалось, был пропитан ядом.
– Сейчас живо умывайся и иди завтракать, а потом отправишься собирать золотожилку в тех предгорьях, где вы вчера ходили. И не смей возражать! В наказание за вчерашний проступок ты на три дня отстранена от занятий с Петироном. Будешь ходить, собирать травы и пряности всё это время, хоть какая-то с тебя польза...
Менолли, не решаясь вставить даже слово, покорно кивала головой, смирившись со своей участью. Вот только слова матери больно ранили её. "Хоть какая-то с меня польза, - обречённо повторила про себя Менолли.
– Неужели родители совсем меня не любят? Всю жизнь они только и делают, что раздают приказы..."
Она торопливо умылась, затем сходила в кухню, чтобы перекусить, а после взяла с собой небольшую котомку для травы и отправилась прочь из холда.
...Только выйдя под открытое небо, Менолли почувствовала облегчение. Оказавшись вдали от неприветливых родителей, завистливой сестры и всех остальных, она радовалась своей временной свободе. Но по-прежнему внутри сидела лютая обида на материнские слова. Девочка чувствовала горечь во рту всякий раз, когда невзначай вспоминала о вчерашнем происшествии в комнате Петирона. Чтобы отогнать от себя эти мысли, она переходила с шага на бег, тем самым отвлекаясь и стараясь забыть обо всём.