Дева-Смерть

Ружникова Ольга

Разве что соседнюю державу. Но этому Евгению пока свою бы прожевать.

Пока.

А дальше, глядишь, и не отдадим. Это Анри понимает точно.

И, наверное, так и думает. Это Конрад понял не сразу. А еще Сержа наивным считал…

И не шпионом ли засылают того «эвитанского офицера»?

Надо бы поделиться услышанным с неглупым Контэ. Глядишь, вдвоем сообразят быстрее. И Эсту еще не забыть привлечь.

— Искушать-то они умеют, — усмехнулся Олаф. — Если уж вашего, Анри, Эрика уломали…

— Не обижайтесь, но искушений

у меня довольно и так, — совсем негромко произносит мидантиец. — И я надеюсь с ними справиться. И остаться просто Евгением Мидантийским, а не купленным слугой невесть кого.

2

Иннокентий легко объяснил Аравинтскому собрату, что на его место не претендует. Что кардинал Аравинта — свободного или нет — именно тезка нынешнего мидантийского императора. А изгнанный михаилит Иннокентий — с саном, но без страны. Бывает. Не он первый, не он последний. В пышной свите Патриарха таких — пруд пруди.

Тем не менее, со стороны обмен кардиналами посмешит любого. Тем более, на звание «почтенного» не годен ни один. Хотя бы годами.

Да и прощаться со ставшими почти родными людьми — нелегко. Будто, вернувшись на бывшую родину, Иннокентий предал уже вторично. Сначала — вверенную ему Квирину, теперь — еще и Анри Тенмара. Даже если тот его и разубеждает в первых рядах.

— Как раз верный друг в Мидантии для нас точно лишним не будет, — усмехнулся эвитанец. — Всё же Октавиан Барс — нам точно не друг, а временный союзник.

Про юного Евгения тема даже не поднимается. Который император.

С ним Иннокентий еще сам до конца не разобрался. Хоть и урожденный мидантиец.

Сначала нужно наедине переговорить с Октавианом. Откровенно.

Сразу после разговора с Гизелой.

— Время течет, и ничто не остается неизменным. Октавиан — очень порядочен и честен… для политика и особенно для мидантийца. Но вы — даже для эвитанца и офицера. Поэтому вам трудно понять друг друга.

— Проще, чем с Бертольдом Ревинтером или даже с Всеславом Словеонским, хоть они и эвитанцы.

— Судя по всему, вашему Ревинтеру стоило бы родиться у нас. Князя и маршала Всеслава, увы, знаю, не настолько хорошо, чтобы утверждать уверенно. Кстати, этот юный офицер, Алан Эдингем, как раз из ревинтеровского окружения. Это вас не смутит?

— Если уж мои люди когда-то приняли самого Роджера Ревинтера, то простой офицер из его окружения как-нибудь общий язык с ними найдет.

— Пока нашел только с юным Марком Юлием Лаэроном. Общались всего пару часов, но уже успели узнать, что оба дружили с Роджером Ревинтером. Алан Эдингем уже обещал передать ему привет и пожелания здоровья, если сумеет сам вернуться на родину.

— Да, но только Марк-то как раз остается в Мидантии. — Анри протягивает простую походную флягу. Как своему. Как солдату. — Присмотрите за ним, Ваше Высокопреосвященство. И за остальными. Уж насколько сумеете.

— Присмотрю, насколько смогу, — Иннокентий не отказался

отхлебнуть. — И за Марком, и за его семьей. И даже за скороспелым герцогом Алексисом с его прекрасной супругой. А для его кузины Валерии у Его Величества, возможно, хорошие новости. Ее семья нашлась — среди первых беженцев. Теперь наперебой заявляют близкое родство с нашим юным герцогом. Все живы, даже мачеха. Просится ни много, ни мало — в придворные дамы.

— Мачеху не пришибла бы девочка сама. Впрочем, с кузеном-герцогом она не пропадет. Мальчишка неплохой.

— Глядишь, императрица юную Валерию и впрямь примет в придворные дамы. А вот мачеху — вряд ли. Но, возможно, ей откроет объятия какой-нибудь гостеприимный монастырь.

Уж об этом-то и Иннокентий позаботится. Насколько сумеет. И о Валерии, и о ее мачехе. По-разному.

Они говорят об отдельных людях, а надо бы — о политике. О будущих планах.

Но что Мидантия гарантирует ненападение на свободный Аравинт, уже подписал договор Его Величество. С Его Высокопреосвященством — тезкой. Тем, что теперь заменит для тенмаровской армии Иннокентия. Справится ли со столь разномастной паствой?

И всё же последнее прощание вышло тяжелее, чем думалось. Для всех. Сколько теплых объятий, поспешных братаний…

Иннокентий чуть не обнял не только Анри Тенмара — еще и Красавчика Олафа. Еле удержался.

В родную столицу, где не был много лет, Иннокентий повернул мрачнее осенней тучи. Не мидантийской — северной. С родины Олафа, очевидно.

И в просьбе императора разделить с ним ужин кардинал не отказал лишь потому, что Евгений — правящая особа.

На самом деле, лучше бы с ними разделила трапезу и императрица. Принца Евгения с прежних времен Иннокентий помнил слишком серьезным подростком, Юлиану — удивительно красивой большеглазой девочкой. Тогда она была слишком молчаливой.

— Иннокентий, да вы теперь целый кардинал! — звонко рассмеялась она в тот краткий миг, когда оказалась рядом. Без свидетелей.

— А вы теперь — целая императрица, — отпарировал он.

Если Евгения Иннокентий знал уже почти юношей (серьезным и сдержанным), то Юлиану — маленькой девочкой. Вроде всего несколько лет разницы… но тогда они были весьма заметны.

И, честно говоря, парой этих двоих он не представлял никак. В нынешней Юлиане явно клокотал яркий огонь. Диковатое пламя. Стихия же Евгения — холод.

Но окажись они оба на не слишком официальном ужине — Иннокентий получил бы больше времени приглядеться. Хотя бы к их отношениям.

Но сейчас его ждет ратная доска. Ну что ж. Тряхнет стариной. Вспомнит.

Хорошим игроком Иннокентий не был никогда. Но и совсем уж паршивым — тоже.

С Анри Тенмаром они были примерно наравне. Только сыграть выпадал шанс нечасто.

— Что вы собираетесь делать дальше, Ваше Высокопреосвященство?

— Останусь михаилитом, Ваше Величество. В любом чине.