Дева в беде
Шрифт:
Джордж пошел прочь. Измазанный мазутом молодой человек проводил его взглядом.
— Вежливый какой, — сказал он. — Правда, напористый, что ли. Американец, а?
— По-моему, да.
— Американцы — вежливые. Помню, в Балтиморе, когда я плавал туда на яхте, я спросил дорогу у одного типа, так он меня провожал сто миль и все давал советы. Очень вежливый.
— Ты бы чинил машину, Реджи. Мы страшно опоздаем к обеду.
Реджи Бинг начал заползать обратно.
— Хорошо, старушка. Не подведу. Тут что-то простое.
—
— Что я, смазанная молния? — бодро заметил Реджи. — Потерпи, а? Развлекись как-нибудь. Загадывай загадки. Расскажи себе анекдот. Я мигом. Интересно, что этот тип делает в Бэлфере? Вежливый какой… — одобрил Реджи. — Он мне понравился. Ну, за дело, чиним машину.
Улыбающееся лицо исчезло под машиной, как Чеширский кот. Мод задумчиво глядела на дорогу, туда, куда ушел незнакомец.
Глава VIII
Назавтра был четверг, а по четвергам, от двух до четырех, как мы уже говорили, Бэлферский замок распахивал свои двери для широкой публики. Это исчезновение барьеров было давней традицией, и лорд Маршмортон неукоснительно придерживался ее, хотя относился к этому дню неоднозначно. Лорд Бэлфер, теоретически одобряя традицию (как одобрял все семейные традиции, ибо был ярым сторонником всего феодального и принимал положение очень серьезно), от всей души не любил ее на практике. Не раз приходилось ему спешно ретироваться через заднюю дверь, чтобы его не смяли толпы туристов, желающих осмотреть библиотеку или большую гостиную; и он взял в обычай удаляться в спальню сразу же после обеда, чтобы сидеть там, пока не схлынет прилив посетителей.
Кеггс, дворецкий, с радостью предвкушал наступление четверга. Ему доставляло удовольствие сознавать свою значимость и власть над этими стадами изгоев. И то подумать, их можно гонять туда и сюда среди великолепий, которые для него давно стали повседневностью! Нравился ему и звук собственного голоса, когда он обкатанными фразами рассказывал о достопримечательностях. Но и для Кеггса к сладости примешивалась горечь. Как никто другой, он понимал, что благородство его манер, столь впечатляющее толпу, работает против него, когда дело доходит до чаевых. Снова и снова претерпевал он муки, наблюдая, как туристы, сбившись в кучу, словно овцы, нервным шопотом обсуждают, можно ли дать на чай такому важному деятелю, и решают, что нет, нельзя, еще обидится. Поэтому к концу экскурсии он старался, чтобы достоинство смешивалось с сияющим радушием, которое развеет страхи и сомнения и внушит им, что, как ни странно, они вправе поместить свою скромную лепту в достойные руки.
Может быть, только лорд Маршмортон был абсолютно равнодушен к этим публичным визитам. Для него четверг ничем не отличался от прочих дней недели. Совершенно как всегда он натягивал вельветовые штаны и ковырялся в своем возлюбленном саду; и когда, как случалось примерно каждые три месяца, какой-нибудь отбившийся от стада посетитель набредет на него и примет его за садовника, он не пытался объяснить недоразумение, более того — подыгрывал, чтобы вполне соответствовать своему виду. Такие вещи приятно оживляли простодушного пэра.
Джордж пристроился к процессии ровно в два часа, как раз когда Кеггс прочистил горло, чтобы произнести: «Мы находимся с вами в большом холле, и, прежде чем двинуться дальше, я хотел бы обратить ваше внимание на портрет работы сэра Питера Лели». Это его обычай — начинать Бэлферские четверги с такого замечания; но сегодня произошла заминка, ибо, как только появился Джордж, звонкий голос откуда-то из периферийной части стада произнес неподражаемым тоном:
— О Господи, Джордж!
Билли Дор, прелестное видение в голубом, отделилось от толпы. На ней был пыльник и дорожный шарф, а глаза и щеки сияли от свежего воздуха.
— О Господи, Джордж! Что ты здесь делаешь?
— А ты?
— Я приехала на машине с одним знакомым. Мы завтракали здесь рядом и собирались пообедать в Брайтоне. Он и предложил мне скоротать время, пока сам возится со свечами или с чем там еще. Когда он кончит, он заскочит за мной. Нет, честно, Джордж, как ты сюда попал? Ты смываешься из города, спектакль без тебя буксует, никто не знает, где ты. Мы уже подумывали дать объявление или обратиться в полицию. Может, тебя пришибли пыльным мешком или сбросили в реку.
Эта сторона дела до сих пор не пришла ему в голову. Внезапное приземление в Бэлфере представлялось ему вполне естественным. Он не подумал, что его отсутствие причинит большие неудобства немалому числу людей.
— А я и не подумал. Я… ну, просто так вышло.
— Ты не живешь, случаем, в этом замке?
— Не совсем. У меня тут коттедж. Захотелось провести несколько дней в деревне, я и снял.
— Почему именно здесь?
Кеггс, с неодобрением слушавший нарушителей спокойствия, кашлянул.
— С вашего позволения, мадам. Мы ждем.
— А? Что? — Билли посмотрела на него с сияющей улыбкой. — Простите. Потом, Джордж. — Она дружелюбно кивнула дворецкому. — Все в порядке. Действуй, друг.
Кеггс сухо поклонился и снова прочистил горло.
— Мы находимся с вами в большом холле, и, прежде чем двинуться дальше, я хотел бы обратить ваше внимание на портрет пятой графини работы сэра Питера Лели. По оценкам экспертов, написан в его лучшей манере.
По толпе пробежал почти беззвучный ропот, выражающий изумление и благоговение, словно шорох листвы от легкого ветерка. Билли Дор шопотом продолжила:
— Да, большой был переполох, когда обнаружилось, что тебя нету. Каждые десять минут названивали в «Карлтон». Понимаешь, на втором представлении номер «Летний день» провалился, нечем было заменить. Но это ничего. Его просто выкинули и залатали дырку, ты и сам не поймешь, что там заплата. Все равно спектакль на десять минут дольше, чем надо.